На город медленно опустился вечер. Том сидел на месте водителя и слушал приятную музыку по радио. Мошав дремал. До сих пор ничего не произошло: дом Штайнмайера отсвечивал красным от заходящего солнца, машина по-прежнему стояла на улице.
Том размышлял. Несколько минут назад он закончил телефонный разговор с Яарой. Она рассказала ему, что ей удалось разузнать, в том числе сообщила, что в могиле рыцаря Храма якобы лежал завет Бога. Тайна, которая могла стать опасной не только для католической церкви, но и для любой религии, в которой Иисус Христос почитался как Сын Божий.
Что содержалось в этих свитках, которые почти тысячу лет пролежали, запечатанные в глиняный сосуд, в могиле посреди Святой земли, ожидая, когда же их обнаружат? Том четко понимал одно: эти свитки были липкими от крови. Крови Джины, крови профессора Джонатана Хоука и, возможно, также крови профессора Хаима Рафуля, если Юнгблют еще жив. И кто знает, чья еще кровь была пролита из-за свитков за все это время — или еще прольется.
Тысячу лет свитки были погребены в могиле рыцаря Храма, однако оставались люди, которые не забыли о них, которые по-прежнему пытались разгадать тайну этих свитков.
Том знал, что они с друзьями должны быть осторожны. Он еще раз убедительно предостерег Яару, чтобы она ни с кем не говорила о том, что произошло. Он попросил ее вернуться вместе с Жаном в маленький пансион, сосредоточиться на рукописи Мольера и поискать там подсказки, которые, возможно, окажутся полезными для дальнейшего расследования. Когда же Яара предложила приехать вместе с Жаном в Мюнхен уже на следующее утро, это вызвало у Тома бурный протест. Он просто лучше себя чувствовал, если знал, что Яара находится в Париже, в безопасности. По телефону же он поручил Жану получше присматривать за девушкой. Хотя в течение последних дней его мысли достаточно часто вращались вокруг Рафуля, но тем не менее время от времени перед его мысленным взором появлялось лицо Яары. И это служило лишним подтверждением того, что он любит эту женщину и хочет всегда быть с ней. Однако они с ней снова будут в безопасности лишь после того, как он найдет Рафуля или Юнгблюта и свитки будут опубликованы. Тогда он спросит Яару, хочет ли она выйти за него замуж. С Яарой он мог бы обрести покой и создать семью. С его образованием он сможет найти себе такую работу, чтобы не ездить постоянно по миру, а свить где-нибудь уютное гнездышко — возможно, в Израиле.
Пока Том предавался мечтам, уставившись в потолок автомобиля, снаружи проехала машина.
— О ком ты думаешь? Наверняка о Яаре, — вырвал его из задумчивости голос Мошава.
Том вздрогнул.
— Откуда ты знаешь?
Мошав ткнул пальцем в заднее стекло.
— Оттуда, что ты не заметил, как мимо нас проехал Штайнмайер, — ответил Мошав. — Так что давай газуй, пока мы его не потеряли!
Шеффау-ам-Вильден-Кайзер, Австрия…
Буковски неторопливой походкой подошел к механику, который все еще был занят установкой хвостового винта вертолета. Мужчина не видел Буковски, так как постоянно косился на ангар, в котором криминалисты занимались поиском следов крови и выделений беглых преступников с Кёнигзее во втором вертолете фирмы «Карадик Эйр Туристик».
Буковски молча подошел к механику.
— Если мои ребята обнаружат там хоть самый маленький волосок, то вам крышка. Потому что за содействие при побеге и укрывательство опасных преступников дают минимум пять лет тюремного заключения, а может, даже больше.
Механик, которого звали Луиджи, вздрогнул и обернулся.
— Вам нужно хорошенько подумать над тем, что вы скажете, — продолжал Буковски.
Луиджи нервно переводил взгляд с представителя уголовной полиции на группу криминалистов и обратно.
— Почему… что… почему… я…
Механик заикался. Акцент у него был сильный.
— Зачем вы полетели, что вы получили за это? — спросил Буковски.
Механик опустил глаза.
— Ну же, приятель! Неужели вы действительно хотите попасть в тюрьму на длительный срок или все-таки дорожите свободой?
Требовательный взгляд Буковски заставлял маленького мужчину в синем комбинезоне еще сильнее нервничать.
— Облегчите свою совесть, — давил на него Буковски. У него возникло впечатление, что механику нужен лишь незначительный толчок, и тогда он сломается и заговорит.
И действительно, мужчина уронил отвертку и провел ладонями по лицу.
— Я увяз в долгах, — сказал он наконец, и в голосе его прозвучало облегчение. — Мне предложили десять тысяч евро.
— Кто к вам обратился?
Мужчина задумался; наконец он вздохнул.