Завет Кольца

Раскелл прижал руку к мучительно болевшим ребрам. У него появилось сильное головокружение. Прислонившись к дереву, он переждал приступ дурноты и, когда стало полегче, побрел, пошатываясь, к озерцу в центре прогалины.

Гарбо сидел на корточках там, где упал. Лицо его было серым, на нем застыла гримаса боли; темное пятно на плече увеличилось. Но если что-то и можно было прочесть в его глазах, то не упрек или ненависть, а скорее печаль.

Раскелл хотел было наклониться и осмотреть рану, но Гарбо мягко отстранил его руку и покачал головой.

— Оставь, друг Раскелл, — дрожащим голосом сказал он. — Мне уже лучше.

— Ты ранен, — возразил Раскелл.

— Не так серьезно, как ты, друг Раскелл, — Гарбо медленно поднялся, подошел к озерцу, зачерпнул пригоршню воды, выпил. — Моя рана заживет, друг Раскелл. Не беспокойся за меня.

Раскелл молча смотрел на тролля. Гарбо улыбнулся.

— Я рад, что ты не выстрелил, — сказал он. — Очень рад. Я не ошибся в тебе. — Он указал на озерцо. — Промой свои раны. Эта вода обладает целебной силой.

Раскелл нерешительно наклонился.

— А Хольм… — начал он, но, встретившись взглядом с Гарбо, тут же осекся.

— Не думай о нем, — тихо сказал хоббит. — Ты сделал то, что было в твоих силах. Ты ни в чем не виноват.

— Они убьют его, да? — спросил Раскелл.

Гарбо печально кивнул:

— Да. Он заслужил это. И знал, какое наказание его ждет. Он сам накликал свою судьбу. Ты сожалеешь?

Раскелл мгновение подумал и затем кивнул:

— Он тоже был человек. Несмотря ни на что.

— Человек? — Гарбо печально, с оттенком сострадания усмехнулся. — Нет, друг Раскелл. Такие, как он, это не люди. Это — бесы.

Тимоти Шталь В духе Мастера, или Чудо-кузнецы (перевод Е. Шушлебиной)

I

Дом, а скорее, лачуга, сначала совсем не бросался в глаза. Да и вообще его можно было заметить только тогда, когда точно знаешь, что ищешь. Он абсолютно сливался с мертвым лесом, вписывался в серебристо-серую или черно-теневую мешанину из гротескно изогнутых стволов и причудливо переплетающихся ветвей. Тусклый свет, пробивающийся сквозь деревья, и свинцово-серое небо дополняли общую картину, делая дом почти невидимым.

Всадник без головы тем не менее очень быстро нашел его, как будто еще мог видеть. Он слез с коня, грубо стащил вниз мальчика и направился к двери, да так уверенно, что мальчик удивился — правда, ровно настолько, насколько мог оторваться от своего основного занятия: он просто дрожал от страха. С того самого часа, когда незнакомец вытащил его из-под моста, где он собирался переночевать, уже два дня и две ночи, пока они скакали на лошади, ребенок не мог унять страх.

С какой целью Безголовый его схватил, было непонятно. Сам всадник не мог ему этого сказать; во время пути они не встретили ни одного живого существа, не сделали ни одного привала и не проезжали никаких дорожных указателей, по которым можно было бы судить, куда они направляются. Но мальчик с самого начала был уверен, что его не ждет ничего хорошего.

Лачуга, к двери которой тащил его всадник без головы, показалась ему крайне убогой. Только потом, постепенно, пришел он к совершенно другому мнению… Итак, она пряталась среди столетних деревьев, под безлиственными ветвями; крыша, крытая соломой, в середине провалилась, как будто была кем-то проедена или как будто время от времени на нее садился какой-нибудь великан, чтобы отдохнуть и окинуть взглядом голые кроны деревьев.

Окна по обе стороны двери выглядели так, будто их нарисовали черной краской на плоскости. Не было заметно ни малейшего движения, не было слышно ни звука: даже лошадь, стоявшая в десяти шагах от дома и искавшая на пыльной высохшей земле хотя бы пучок травы, перебирала копытами бесшумно.

Ноги мальчика двигались как бы сами собой. Вдруг он оглянулся на лошадь и рванулся от двери, но человек без головы успел крепко схватить его за шиворот, так что ребенок стал ловить ртом воздух, и… дыхание от страха совсем прервалось, когда он увидел дракона.

Казалось, что дракон высунул наружу между дверными стойками голову — темную, почти черную, однако можно было пересчитать все чешуйки, так отчетливо они выделялись. Глаза тоже были черными, взгляд суровым, и в душе мальчика все перевернулось.

Прошло время, прежде чем он сообразил, что это не живая голова. Сомнения окончательно рассеялись, когда всадник без головы взялся за продетое сквозь ноздри ржавое кольцо, приподнял его и ударил три раза. Глухой звук отозвался по ту и эту сторону двери.

Ребенок облегченно вздохнул: дольше он не мог бы выдержать этот взгляд. Бог свидетель, чудовище выглядело как настоящее! Правда, сам он никогда их не встречал, но был достаточно наслышан, чтобы представлять себе, как они выглядят. Кто бы ни вырезал из черного дерева эту голову дракона, делал он это явно с натуры живой или мертвой.