Завет Кольца

Артур уже надел свою тяжелую кольчугу и шлем, лицо белым пятном выделялось на фоне темного металла. Конь фыркал, от ноздрей его шел пар.

Артур разговаривал с человеком невысокого роста, едва достающим ему до плеч, на чужом, гортанном языке. Я не мог разглядеть черты лица незнакомца, видел только, что тот был одет в шкуры. Артур что-то сказал и сделал странный жест руками. Низенький человечек склонился с почтением.

Артур подозвал остальных.

— Слушайте! — сказал он. Мужчины подошли ближе, и Артур посмотрел на каждого из них. — Соратники! Наш друг из Маленького Народа принес известие. Четыре корабля будут у Гластонбура меньше чем через три часа при попутном ветре. По коням! Мы поедем налегке: все, что можно, оставьте здесь. Маленький Народ позаботится об этом. — Артур указал на темные фигуры, выросшие позади него как из-под земли. Потом он по-мальчишески улыбнулся.

— Томас! — позвал он. Вперед вышел юноша, в руках у которого была длинная палка, похожая на копье.

— Пора показать им наше знамя. Разверни! Боевой клич на сегодня: Пендрагон! — с воодушевлением воскликнул Артур.

Юноша снял чехол со знамени, и оно заполоскалось на ветру: золотой крылатый дракон на красном фоне.

— Ну, а ты? — спросил Карадок. На нем тоже были кольчуга и старинный шлем с широкой пластиной, защищающей нос. — Петь ты умеешь, а воевать?

— Дайте мне меч, и я докажу, — ответил я, стиснув зубы.

— Вот, возьми мой! — Он отстегнул свой меч и передал мне его вместе с ножнами.

Я колебался.

— А вы?

Он рассмеялся:

— У меня — вот это. — В его руке лежал топор, лезвие которого поблескивало от накладного серебра. — Мои предки воевали им против римских легионов, так что против северян он тоже сослужит добрую службу. — И он описал лезвием в воздухе блестящий круг.

Я, познавший многое и побывавший между мирами, никогда не забуду гонки в то промозглое утро. Багровая заря разгоняла ночной туман, стелившийся длинными белесыми полосами над низинами. Вершины холмов возвышались островами в этом море из тумана. Жесткая трава хлестала лошадей по ногам; песок летел во все стороны. А потом перед нами открылось бескрайнее море, пронизанное светом — пламенеющее золотое зеркало в лучах восходящего солнца.

Мы мчались под дробный стук копыт по песку, усеянному водорослями и ракушками.

Меня охватило упоение — сверкающий металл, украшенный драгоценными камнями, развевающееся знамя, сила и скорость, — упоение победителя, перед которым склоняется весь мир.

От принадлежавшей аббатству деревни нас отделяла только узкая песчаная коса. Мы понеслись вперед по мелководью и увидели четыре больших корабля. На фоне красного неба отчетливо выделялись деревянные, грубо раскрашенные звериные головы на носу каждого судна. Резко кричали чайки. Ветер дул с моря.

На берег высадились воины, одетые в шкуры; их шлемы, щиты и мечи поблескивали на солнце. Теперь нас тоже заметили.

В узких деревенских улочках завязался бой. То тут, то там свистящая стрела с глухим звуком вонзалась в дерево или в тело.

Кругом были слышны крики. Оказавшись лицом к лицу с врагами, мы могли видеть их побелевшие от ярости глаза; это были дерзкие и отважные воины. Они размахивали топорами и мечами.

Всадники как по команде опустили копья; все смешалось в кучу, и наступил хаос.

— Пендрагон! Пендрагон!

Я увидел перед собой лицо светловолосого бородача в шлеме, застегнутом на пряжку, с широко раскрытыми глазами. Мой меч опустился, и лицо исчезло, но его место тут же заняли другие; я рубил вокруг себя, прокладывая дорогу.

Авангард врага был смят. В какой-то момент я увидел в сутолоке Артура с высоко поднятым мечом. Я заметил, как под ударом копья пошатнулся и упал его конь. Артура выбросило из седла под ноги северян, хлынувших с громкими криками из соседних улочек.

— Пендрагон!

Я пришпорил коня так, что он взвился на дыбы, и помчался вперед, к Артуру.

— Сюда!

Наклонившись, я схватил его свободной рукой и затащил в седло. Он все еще держал меч.

Потом я оказался один на один с напирающим врагом. Краем глаза я видел, как Карадок и другие из нашего отряда спешат на помощь, но знал, что они не успеют. Но страха не было. В моих ушах стоял шум моря, и я ощутил мощь водяного вала, растущего до небес, чтобы затем опуститься и смести все, что встанет у него на пути.

Из зеленых глубин моря раздалась музыка; это было пение, и оно наполнило звучанием все мое существо. Пение исходило от процессии одетых в белое фигур; они несли что-то похожее на драгоценный сосуд. Но это был не бокал. Нет, это была звезда, наполненная светом — бессмертным светом страны, которая старше, чем солнце и луна. Это было чудо творения, перед которым любому человеку оставалось пасть ниц и восхвалять того, кто по ту сторону мироздания и одновременно в нем.

Я не знал, было ли это видение во сне или наяву, но понимал, что оно предназначено избранным — одним как проклятье, другим как благословение. В тот час во мне произошло что-то, чего я не в силах описать словами: изменилась моя жизнь, мои мысли и поступки — с этого момента и до конца, который определен любому смертному.