Завет Локи

Первое, что мы сделали, явившись в школу, это отыскали заведующего английской кафедрой. И я, благодаря руководящим указаниям Попрыгуньи и моему таланту златоуста, сумел убедить его, что вчера у Попрыгуньи случилось нечто вроде нервного срыва – к этому времени я уже успел понять, что практически любого упоминания о загадочной женской натуре достаточно, чтобы большинство мужчин тут же превратились в безъязыких, красномордых глупцов. Ну а при объяснении с тем преподавателем, что принимал у Попрыгуньи экзамен по английской литературе, и вовсе ничего особенно преувеличивать не потребовалось.

Некоторое время он, правда, для видимости сопротивлялся, но затем согласился написать в экзаменационную комиссию, указав на отличную успеваемость девочки и ее примерное поведение в течение всего года, и попросить в порядке исключения разрешить ей пересдать экзамен. Затем он поспешно ретировался из класса, затравленно оглядываясь через плечо.

«Пять с плюсом, – похвалила меня Попрыгунья. – Давай отметим».

И мы пошли к автомату, продающему шоколадки, – как раз об этом я и мечтал, но Попрыгунья позволила мне съесть только один небольшой брусочек, хотя мне очень хотелось попробовать и другие вкусные штуки, которых там было немало. Впрочем, первый камень в фундамент наших отношений был положен, и на этом фундаменте я намеревался выстроить все великолепное здание, как только моя «квартирная хозяйка» благополучно преодолеет стоящие перед ней испытания и препятствия, следующим из которых был очередной экзамен. Так что я с легким сердцем пообещал ей выдержать все без жалоб – но при том условии, что после экзаменов она будет поступать так, как хочу я.

Этот экзамен носил весьма странное и, на мой взгляд, занятное название «Критическое мышление». Попрыгунья перед ним весьма нервничала – у нее вообще была прискорбная привычка идти на поводу у собственных чувств. Далее мы сдавали экзамен по дисциплине, именуемой «Британская политика», что предсказуемо оказалось делом на редкость скучным, если не считать раздела, посвященного войнам; этот раздел был вполне ничего, хотя нынешние войны были все же далеко не столь впечатляющими, как те, которые мне самому довелось пережить. Впрочем, оба экзамена завершились вполне успешно, и Попрыгунья пребывала в приподнятом настроении, а это означало, что мы имеем полное право распоряжаться своим временем и встретиться с Мег – может, еще и тортик съесть, если удастся.

Я очень надеялся, что Попрыгунья согласится пойти вместе со мной на это свидание, а судя по тому, что она сказала своей бабушке, можно было предположить, что уговорить ее я вполне сумею.

Мег была забавной, умной и очень милой – честно говоря, все эти качества в прежние времена меня обычно раздражали, но в данном случае они казались мне не только вполне терпимыми, но и весьма привлекательными. Ну, допустим, подобные чувства, сколь бы невнятными они ни были, возникли у меня, скорее всего, под воздействием Попрыгуньи, однако и у меня самого одна лишь мысль о том, что я смогу вскоре снова увидеться с Мег, вызывала приятную дрожь.

Мы с ней условились встретиться в «Розовой зебре», той самой кофейне, где впервые и познакомились. Правда, в Попрыгунье чувствовались определенные колебания на сей счет и одновременно какое-то странное возбуждение – по-моему, все это было у нее вызвано ощущением некоторой нереальности происходящего. Ей казалось, что она-то во всем этом живого участия не принимает, что это просто чья-то чужая жизнь, чей-то сон или мечта. Но не значило ли это, что и ей можно наслаждаться происходящим с нею, не испытывая ни вины, ни тревоги?

Довольно глупые рассуждения, по-моему. Однако начало было положено.

Мег сидела в уголке за тем самым столиком, который я уже мысленно называл «нашим». На ней была футболка с изображением акулы и ожерелье из резных деревянных бусин в виде цветочков. Не знаю, почему я обратил внимание на подобные вещи: особого значения они не имели. И все же – снова эти человеческие чувства! – в ее дешевых деревянных бусах было что-то удивительно трогательное; я даже, пожалуй, испытал за нее некоторую тревогу. Я понимаю: в моих устах это звучит смешно, но, честное слово, все так и было. Отец Лжи, Повелитель Волков, Асгардский Трикстер вдруг стал на редкость мягкосердечным и податливым.

Мег помахала мне:

– Привет, Попрыгунья!

Я с улыбкой подошел к ней, хотя то, что она называла меня Попрыгуньей, было как-то не совсем правильно. Разумеется, Маргарет никак не могла бы назвать меня моим настоящим именем – и это была одна из тех мыслей, которые с определенных пор вызывали во мне некое странное ощущение, которому я пока не мог дать должное определение. Черт бы побрал все эти человеческие чувства и ощущения! Да для того, чтобы каждое из них описать, потребовалась бы целая библиотека! Почему бы, собственно, не относиться к этому проще? В этом мире достаточно удовольствий, чтобы заполнить каждый час человеческой жизни. Так для чего тратить столько драгоценного времени на сомнения, боль и одиночество?