Завет стали. Орудие предзнаменования. Книга первая

Синдер задумался о рассказе Райнера.

– То есть если подытожить, Шокан и Сира были людьми, способными войти в контакт с Девешем?

Райнер кивнул.

– Верно.

Здесь было над чем поразмыслить.

– Я все еще хочу узнать об этих митхаспурах, – сказал Синдер, – но что произошло с Шоканом и Сирой? – Это был недостающий элемент в рассказе Райнера.

Младший товарищ пожал плечами.

– Никто не знает. Они победили Шета и исчезли, а куда – человечеству неизвестно. Однако у нас есть пророчества. – Райнер еще больше воодушевился. – Есть одно из Гандхарвы, «Лор Агни». Кое-кто из Ракеша в него тоже верит. В нем говорится, что во времена величайших испытаний человечества Шокан и Сира снова восстанут, как фениксы из пепла, чтобы вернуть себе утраченную славу. Они принесут рай на Семинал.

Это было похоже на рассказ, призванный заставить молодежь поверить в то, что мир изначально добрый, на сказку о злых богах и гениальных любящих людях, способных победить их. Синдер в такое не верил. Это было слишком наивно и притянуто за уши. Впрочем, Райнеру он об этом не сказал. Парню явно нравились истории о Шокане и Сире, и скажи Синдер, что все это детские сказки, это бы обидело Стрейна.

– Здесь есть копия «Лор Агни»?

Райнер поник.

– Только искаженная. За правильной версией нужно ехать Гандхарву или Якша-сит.

Синдер пожал плечами. Все равно это было неважно.

– Тогда, может, ты как-нибудь рассказал бы мне о митхаспурах?

– С удовольствием. – Секунду спустя на лице Райнера появилось невеселое выражение. – Я знаю, что ты делаешь. О чем Корал тебя попросила. Присмотреть за мной, чтобы Джард и Стард меня больше не обижали… – Лицо у него покраснело от стыда или унижения. – Ты не обязан это делать.

Синдер улыбнулся.

– Конечно, обязан. Разве в твоих рассказах о Шокане не говорится о том, как он защищал тех, кого притесняли? Разве мы не должны брать с него пример?

Райнер нехотя кивнул.

– Тогда как я могу стоять в стороне, если вижу, что над кем-то издеваются? Даже если бы Корал не попросила меня, я бы сам захотел помочь, потому что так мы и должны поступать: помогать тем, кто в этом нуждается, быть братьями тем, кому это необходимо.

Сделав это заявление, Синдер понял, насколько оно истинно. Оно задевало что-то глубоко внутри него, какой-то мерцающий огонек в голове, серебристое озеро воды, спокойное и совершенное. Сверкающая стена сине-зеленых молний скрыла от него эту картину, и она сошла на нет, когда Райнер заговорил. Голос парня все еще звучал невесело:

– Я знаю, что ты прав, но мне все равно не нравится быть слабым. Хотел бы я уметь драться.

Синдер пожал плечами.

– А мне не нравится моя амнезия. У нас обоих есть свои недостатки. Может, ты смог бы рассказать мне о том, чего я не знаю, а я смог бы защищать тебя до тех пор, пока ты не перестанешь во мне нуждаться?

Райнер с улыбкой протянул ему руку.

– Договорились.

Глава 6

Неделю спустя солнце струилось сквозь окна кабинета мастера Чоффа, освещая комнату своим теплым блеском. Ничто не казалось неуместным. Все было так, как и должно быть. Книги стояли на полках ровными рядами, словно солдаты, готовые исполнять приказы. Пустой письменный стол устроился посреди комнаты, словно генерал во главе кабинета. Однако, несмотря на воинские термины, в которых Синдер описывал комнату, пространство было наполнено тихим спокойствием и уютным ароматом бумаги. Они шли вразрез с идеей об оккупационной армии. Как и присутствие Райнера Стрейна. Сейчас парнишка сидел на диване, с головой зарывшись в толстую книгу.

Как обычно.

Синдер улыбнулся и некоторое время наблюдал за Райнером с порога. Парень не был ни солдатом, ни воином, и если жизнь будет к нему благосклонна, не станет им никогда.

Синдер прочистил горло, привлекая внимание Стрейна.

– Что читаешь?

Не отрывая глаз от страницы, тот молча поднял книгу, которую держал, чтобы Синдер смог разглядеть название. Синдер прищурился, чтобы разобрать витиеватую надпись. «Видения Меде».

– Ты читаешь биографию Меде?

Райнер отложил книгу, зажав нужную страницу пальцем.

– Не совсем. «Видения Меде» – религиозная литература. Предположительно, они описывают философские воззрения Меде и нравственные правила, которые должен соблюдать человек.