Завет вечности. В поисках библейских манускриптов

По счастью, подделка рукописей, для того чтобы быть успешной, т. е. остаться необнаруженной, требует такого редкого сочетания способностей, что берутся за нее относительно немногие. Более примитивным подделкам никогда не удается вводить в заблуждение специалистов в течение длительного времени, а с прогрессом критики текста, палеографии, методов химического и физического анализа производство подделок может скоро стать вымирающим ремеслом. И все же по отношению ко многим рукописям, найденным прежде, вопрос остается открытым. Имя подделкам литературных произведений — легион. До сих пор широко практикуется обман во имя националистического самовосхваления или религиозного фанатизма. Можно сказать, что систематическое изучение рукописей вообще обязано своим зарождением возникшей в позднее средневековье потребности установить подложность фальшивых «актов» и других «юридических» документов. Эта потребность решающим образом стимулировала становление палеографии — науки, устанавливающей возраст и происхождение письменных текстов. Огромный вклад в

369

развитие критики текста и филологии — да и научного метода как такового — внесли своим разоблачением подложных церковных документов кардинал Николай Кузанский и папский секретарь Лоренцо Балла.

С фальшивками или с неотвязной тенью подозрений в фальсификации мы уже встречались в этой книге почти на каждом шагу. В XIX в. жили такие колоритные деятели, как Константин Симонид или караимский фанатик Авраам Фиркович. И до них, и после них было множество других. Недавние скандалы подобного рода, в их числе разоблачение ванмегереновских подделок Верме-ера и фальшивых статуй этрусских воинов в нью-йоркском музее Метрополитен, породили значительную настороженность по поводу фальсификации археологических находок и произведений искусства.

Хотя сейчас свитки Мертвого моря получили всеобщее признание как подлинные, было бы ошибкой полагать, что к ним относились так уже с самого начала. Те люди, которым сирийский митрополит впервые показал рукописи, все как один усомнились в их подлинности. Некоторые из них объявили рукописи не имеющими никакой ценности. Заблуждению их способствовало, к несчастью, и то, что епископ внушил им превратное представление о происхождении документов. Сам митрополит Афанасий бьш все время твердо убежден, что этим рукописям две тысячи лет, хотя его знание как древнееврейского языка, так и рукописей вообще оставляло желать много лучшего. Его вера была внушена не научным предположением, а скорее надеждой на то, что свитки действительно могут представлять большую ценность. И он отчаянно стремился найти подтверждение своим надеждам.

Удача пришла к митрополиту Афанасию, когда он связался с Американской востоковедной школой в Иерусалиме.

370

По воле случая на месте оказался в то время только один молодой ученый-американец. Быть может, именно его юность и относительная неопытность сослужили службу и спасли его от мучительных колебаний по поводу того, что такая находка попросту «невозможна». Как бы то ни было, доктор Джон С. Тревер припомнил историю «Папируса Наша» и послал фотографии рукописей профессору Университета Джонса Хопкинса Уильяму Ф. Олбрайту, который не колеблясь рискнул участвовать в деле. Через несколько дней он авиапочтой прислал Треверу ответ: «Сердечно поздравляю Вас с величайшим рукописным открытием Нового времени. На мой взгляд, несомненно, что мы имеем дело с еще более архаичной манерой письма, чем в „Папирусе Нэша"... Совершенно невероятная находка! И, по счастью, в подлинности рукописи не может быть ни малейших сомнений». Мнение Олбрайта предопределило исход дела. Но оно отнюдь не приостановило нападок на древность и подлинность свитков. Более других упорствовал в этом профессор Соломон Цейтлин. Он неустанно давал понять, что свитки либо подделка, либо, в лучшем случае, документы средневекового происхождения, написанные «совершенным невеждой»; и он выпускал статью за статьей, причем начиная с 1948 г. — в своем собственном журнале «Джуиш Квортерли Ревью», страницы которого гостеприимно предоставлялись и другим авторам, высказывавшим противоречащие общепринятым взгляды на происхождение, подлинность и истолкование пещерных документов. Снова и снова Цейтлин атаковал своих оппонентов, в недвусмысленных выражениях ставя под сомнение их компетентность. Без конца повторяясь, он опять возвращался к обсуждению «легенды о недавних находках в районе Мертвого моря», «воображаемой древности свитков», «пропаганды иудейских

371