Завет воды

Филипос вернулся к себе, достал перо, но сначала скрутил пилюлю, чтобы успокоиться. Только проглотив, он вспомнил, что уже принял одну несколько минут назад.

Элси, я обошел сегодня вокруг твоей Каменной Женщины, как аччан обходит алтарь. Он делает это трижды, но меня не ограничивают колдовские ритуалы. Элси, прошу тебя, кто эта Богиня, выползающая задом из каменной утробы? Это ты? Но если это рождение, природа утверждает, что первой должна явиться голова. Скажи, что она выходит, а не возвращается туда. Какую истину о тебе, любимая, откроет ее лик, или о нас обоих? Я неделями жду, когда же ты закончишь лицо! Каждую ночь я прихожу в надежде, что это та самая ночь. В прежние времена, когда наши разумы были едины, как наши тела, я мог бы просто спросить тебя. Элси, Нинан уже рядом. Нинан возвращается. Мы, родители, должны быть ближе…

Прикрыв глаза, Филипос задумывается, не выпуская перо из руки. И отключается, уронив голову на стол, безучастный к грохоту грозы за окном. Это не легкий дождик и не муссон, просто своенравная погода. Через полчаса он внезапно просыпается в диком возбуждении. У него было видение! Какой упоительный, великолепный и полный смысла сон! Во сне Каменная Женщина повернулась к нему. Поманила его. Он ясно видел ее лицо! И оно открыло глубочайшую истину о… о том… Он хлопает себя по голове. Истину о чем? Ответ повис в воздухе, он здесь, просто невозможно вспомнить. Филипос со стоном нашаривает еще одну черную жемчужину.

Ноги несут его в мастерскую Элси, он забыл про шлепанцы. Острые обломки известняка вонзаются в ступни. Он спорит со скульптурой:

— Послушай, я уже видел твое лицо во сне. Прошу, покажи еще разок… зачем прятаться? Ты боишься? В чем дело?

Каменная Женщина молчит. Вспышка молнии освещает ее. Брызги дождя, долетающие снаружи, смачивают ее, и камень кажется кожей, влажной и живой. Новые вспышки молнии приводят в движение ее руки и ноги. Она корчится, мучительно пытаясь извлечь голову! Может, он все еще спит? Каменный инквизитор заточил бедняжку в монашеском капюшоне скалы. Неужели Элси — ее жестокий тюремщик? Или Каменная Женщина не кто иной, как сама Элси?

Следующая вспышка, сопровождаемая ударом грома, подтверждает ужасную догадку. Он должен действовать! Держись, любимая! Я освобожу тебя. Я иду! Следующее, что помнит Филипос, — как самая большая киянка оказывается у него в руке и взмывает вверх. Молоток гораздо увесистее, чем он представлял, и совсем несбалансированный, с тяжелой головкой. Молоток опускается с большей силой, чем он рассчитывал, отскакивает от камня, выбивая искры, а отдача от удара больно отзывается в локте. Отлетая, молоток словно по собственной воле ударяет Филипоса в ключицу, слышен хруст кости. Он кричит от боли, что пронзает шею и плечо. Киянка с грохотом падает на пол. Левая рука инстинктивно хватает правую и прижимает ее к груди, поскольку малейшее движение вызывает мучительную боль в ключице. Филипос корчится в агонии. Сердце бешено колотится, заглушая шум дождя. Я, осознает он сквозь пелену боли, совершенно точно не сплю. Его вопли и падение тяжелого молотка наверняка перебудили домашних. Минуты идут. Никто не появляется.

Он с ужасом видит, что не только не сумел освободить Каменную Женщину, но теперь из-за него здесь никогда не проявится никакое лицо. Фрагмент, который он выбил, оставил кратер на том месте, где могли бы быть глаза, лоб, нос и верхняя губа.

Филипос, шатаясь, плетется в свою комнату, ключица пульсирует и порождает всплески боли при каждом движении правой руки, даже при шевелении пальцами. Единственный способ уменьшить боль — это левой рукой крепко прижать правую к груди. Он разглядывает в зеркале воспаленную припухлость и неровные контуры кости. Можно жизнь прожить, ничего не зная о ключицах, кроме того, что они расположены над грудиной как вешалка для одежды. А потом одно идиотское действие резко привлекает к ним внимание. С огромным трудом Филипос мастерит перевязь. От усилия он весь покрывается потом.