Завет воды

Но за все эти годы он ни разу не допустил иной возможности, кроме той, что Элси утонула; он никогда не представлял сценария, в котором ее живое, дышащее «я» по-прежнему существовало бы в той же вселенной и по-прежнему занималось своим ремеслом. У нее были причины бежать от него. Но от собственного ребенка? Нет, никогда.

О, Элси. За каким же чудовищем ты была замужем, если ради того, чтобы продолжить заниматься тем, что по-настоящему для тебя важно, у тебя оставался единственный путь — пожертвовать Мариаммой?

Аукцион назначен на послезавтра. В каталоге, может, и написано «неизвестный художник». Но два десятка лет работы в газете научили его, что неизвестное — это зачастую просто пока нераскрытое.

Он должен ехать в Мадрас. Долгие годы этот город был синонимом его поражения. Даже пребывание там дочери не могло убедить Филипоса сесть в поезд. При одной только мысли он начинал задыхаться и покрываться испариной.

Но сейчас он поедет. Он должен поехать. Не только в поисках ответа, но чтобы искупить свою вину.

Наутро в кочинской редакции «Манорамы» сумели совершить невозможное. И через несколько часов в окошке для бронирования он получает свой билет. Его трясет, ладони вспотели. Филипос приказывает собственному телу: Мы садимся в поезд, и точка. Вернувшись в отель, он пишет письмо Мариамме.

Моя дорогая доченька,

Скоро я сажусь в поезд до Мадраса. К утру буду на месте. Наверное, доберусь раньше, чем это письмо. Но ты всегда говорила, что если я вдруг явлюсь без предупреждения, тебя хватит удар. Так что этим письмом я предупреждаю тебя, что еду. Мне нужно очень многое тебе рассказать. Путешествие в неизведанное — это не открытие новых земель, это обретение нового взгляда.

Твой любящий Аппа

Когда приходит время садиться в поезд, он находит свое имя на машинописном листке, прикрепленном к вагону, это навевает воспоминания о том, как он стоял на этой же самой платформе рядом с Мастером Прогресса. Как будто ему предстояла еще вся жизнь; он еще не встретил необыкновенную смелую девушку в темных зеркальных очках, которая станет его женой; Большая Аммачи, Малютка Мол и Самуэль еще живы; Нинан и Мариамма не родились и лишь ожидают призыва появиться на свет…

Он взбирается в вагон как опытный путешественник, в руках у него только небольшой чемоданчик, в котором блокнот, бритва и смена белья. «Пожалуйста», — слышит он свой собственный великодушный ответ, помогая женщине запихнуть чемодан под его лавку. Поезд трогается. Он смеется вместе со всеми, когда коччамма громко кричит с платформы: «И не забывай сам стирать трусы, кехто![246]

Не отдавай их дхоби, слышишь?» Мальчишки — студенты колледжа из соседнего купе — кричат в ответ: «Да что такого, аммачи? Оставь его в покое! Подцепит чесотку от дхоби и будет чесаться, только и всего!»

Путешествие начинается весело и беззаботно. Новые приятели — соседи по купе — обсуждают, что лучше — заказать ужин в Палаккаде или подождать до Коимбатура, как будто жизнь держится на таких маленьких решениях. Филипос с удивлением слышит, как высказывает свое мнение, притворяясь, будто у него есть опыт в этих делах. Ты трус! — говорит он себе. Столько лет ты устраивал ажиотаж из-за поездки в Мадрас! А чтобы решиться, тебе нужно было только одно: чтобы Элси воскресла из мертвых.

В сумерках заросшие буйной зеленью малабарские склоны Западных Гхатов убаюкивают пассажиров, разговоры затихают. Филипос не отрываясь смотрит в окно.