Заветная Луна

Дурак, решивший воспользоваться Аленкой, тот самый парень, от которого я уже отбивал малышку, подвел под угрозу столько людей, что хочется навсегда избавить Землю от такого, как он. Пострадало более десятка автомобилей, часть людей сейчас лежат в операционных и борются за свои жизни, а ему хоть бы хны. Судя по отголоскам разговоров, бабуин отделался парой ссадин и растяжением. Даже пару ребер не сломал.

— Аккуратнее доставай, там артерия рядом, девчонка ведь только жить начинает, — раздается голос кого-то из врачей. Видимо, помощник чудит. — Ай, дай сюда. Тут лучше займись.

Явно моей девочке сейчас достается. Если бы не ей, то говорили бы, что ребенка на ноги еще ставить, ведь вторая дама беременна. Причем рожать уже вот-вот. Ее лечащая врач, которая ведет беременность, примчалась через двадцать минут после нас. Поехала будущая мамочка перед родами в больницу, как раз в эту, чтобы заранее лечь и не мчаться по городу во время схваток. Несправедливо. Никто не заслуживает подобного. Судьба, за что ты так их караешь? Они ведь никому не сделали ничего плохого.

— Да не трясись ты, как кролик, и сгинь вообще, кто тебя до операционной, неврастеника, допустил. Вон пошел, срочно другого анестезиолога!

А вот это уже кричала гинеколог. Видимо, обе женщины по ту сторону закрытых дверей борются со смертью на максимум. Мы молчим, потому что страшно разрезать тишину. Каждый шорох может спровоцировать бурю. Может, даже и к лучшему, что мы в областной клинике, хватаясь за разговоры и звуки приборов, можно не сойти с ума.

Ждем, что кто-то выйдет, но все остаются там. Просто сдают нервы, все пытаются собраться с силами и мыслями. Значит, случаи тяжелые. Нам остается только верить в квалификации специалистов.

— Кирилл Петрович, давление стремительно падает.

Молодой мужчина говорит так, что меня самого начинает потряхивать. Не смотрю на остальных, им явно нелегче, а значит можно впасть в еще большее состояние депрессии и отчаяния.

— Слышу. Там, похоже, осколок остался. Кровит артерия. Срочно…

Нет, Луна, сжалься. Не забирай ее у меня! Не смей, слышишь меня?! Не смей отнимать ее.

— Ребенок не дышит, — голос молоденькой медсестрички звучит эхом, но почему-то сознание цепляется и за него.

— Неонатологу, быстро. Она ждет. Отдавай, у роженицы кровотечение. Немедленно помогай.

— Кирилл Петрович, — голос звучит с отчаянием, и снова забивает очередной гвоздь в крышку гроба.

— Вижу, держи ее. Я почти достал, его надо достать. Следи за приборами.

Врач почти срывается на подчиненного, а во мне все вытягивается по струнке. Нет, прошу. Удержите. Не отпускайте.

— Твою. Сушите, что стоите? Я не вижу ни черта.

— Да что ты трусишься, чему вас только учат в институтах. Кто мне на смену придет? Хотя бы смотри, как с кровотечением работать.

— Да что б тебя, еще скальпель, он глубже зашел.

— Давление на грани.

— Ольга Викторовна, она сейчас не выдержит.

— Молчи, не смей такого говорить.

Фразы летели вперемешку ото всех врачей, голоса слились в один.

— Кирилл Петрович.

— Ольга Викторовна.

И протяжное пииииии.

— Дефибриллятор. Всем отойти.

Нет. Нет! Нет!!! Живи, живи, родная, не смей умирать.

— Разряд.

— Нет.

— Еще.

— Еще.

Руки затряслись от отчаяния. Что я могу сделать? Скажите мне, что? Я готов волосы на голове рвать от боли, которая сейчас разрывает сердце. Вот теперь я чувствую, что ее нет. Словно из груди что-то вырвали и там кровоточит. Нет. Верните воздух, дышать не могу, все обжигает. Девочка моя, вернись ко мне.

— Время смерти, девятнадцать пятьдесят три. Мы сделали все, что могли.

— Нет, — срываюсь на крик и пытаюсь залететь в операционную. Он не все сделал. Не все! — Пустите, — не вижу, кто конкретно меня держит, но явно не одни руки, а несколько. — Алька, нет!

— Стой, не смей, — шепчет чей-то голос, но не разобрать чей.

Только протяжное пииии в голове и желание сдохнуть. Больше ничего не держит, больше никто не улыбается, не для кого биться моему сердцу. Рухнул на колени, как подкошенный, и понял, что больше не могу. Не могу так. Мне без нее ничего не нужно. Не хочу.

— Аууууууууу, — голос сам стал волчьим, а вой непроизвольно вырвался из груди.

Прощальный. Таким волк хоронит пару. А моей больше нет.

И только детский протяжный крик проносится эхом с воем.

Хоть кто-то выжил.

Хоть кого-то спасли.

Глава 33

Макс

Свитер начинает душить, хочется разорвать его в клочья, но вместо этого лишь рву края выступившими когтями, немного поранив кожу. Нет. Альки больше нет.

— Все не может так закончится, они обещали, обещали, что все будет хорошо. Главное — не мешать.

Голос Полины проник в сознание каждого из нас. Что она имеет в виду? Кто, и главное, что обещал? Встаю с колен под плач новорожденного младенца, и смотрю на волчицу, как и все остальные, а она уткнулась лицом в грудь супруга и плачет. Хочется встряхнуть ее, чтобы скорее объяснилась, ибо вакуум в голове не дает даже думать во избежание страшных теорий.

— Полин, — поэтому разрезаю тишину, встаю с колен и подхожу к девушке.