Заветное желание

– Да вот, обрисовываю вам ситуацию. Азарину пора выписывать – мы сделали все что могли. Кроме инвалидной коляски, ей нужен аппарат для ежедневного очищения легких. Стоит он, конечно, недешево. Как будете решать этот вопрос?

Тамара забыла, что Настя хоть и не говорит, но все понимает. Она выразительно посмотрела на собеседника.

– Доктор, я подпишу любые бумаги. Продлевать ее растительное существование просто бессмысленно. Я согласна на отключение аппаратуры.

– Она проживет не более суток…

– Для нее так будет лучше, – сама того не замечая, мачеха слово в слово повторила фразу несостоявшегося зятя.

Медик ничуть не удивился – ответ был вполне предсказуем. Подписав все необходимые документы, он учтиво проводил Тамару Александровну до выхода.

Алексей сразу заметил, что Тамара Александровна, вся в черном, быстрым шагом пересекает больничный двор. Невыспавшийся, в испачканных джинсах и измятой футболке, парень выглядел не лучшим образом. Но он даже не подумал об этом – снова бросился в пропахший лекарствами высокий холл элитной клиники. В этот раз его никто не останавливал. Тайна дышала в нем громко как никогда. В ней больше не было никаких запахов и звуков, только горячее дыхание. И как ни странно, она обрела цвет. Цвет увядших на прикроватной тумбочке опадающих, как осенние листья, гербер. В палате никого не было. Больная исступленно билась на кушетке, пытаясь вырваться из паутины капельниц. Задыхающийся от быстрого бега, Леша отчаянно обхватил ее руками и, сжимая в объятиях, скороговоркой стал произносить какие-то странные слова: «Ты – прекрасное творение, величественная Галатея, ты не можешь умереть, потому что искусство не умирает, оно всегда возрождается из пепла человеческой глупости и равнодушия». Услышал бы кто – покачал головой: повредился умом парень, что тут еще скажешь. Но рыдающая Галатея так не думала – она просто затихла, уткнувшись в его плечо.

* * *

Художнику-портретисту едва хватало средств, чтобы снимать квартиру, – родительский домик на побережье он продал, чтобы приобрести нужный аппарат для Насти. И каким только чудом он успевал написать за день столько картин под заказ? Теперь на его полотнах были и беззубые улыбки малышей, и загорелые профили их принаряженных мам, порой встречались и девушки – юные, загадочные и изменчивые. Прохожие нередко, бросая мимолетный взгляд на изображения на холсте, восхищались вслух. Но только не сам художник. Они ведь ни капли не были похожи на его Мечту. Он все поглядывал на свою спутницу, сидевшую в кресле на берегу: худенькую, измученную, неизменно улыбающуюся в ответ тонкими, бескровными губами. Это была ОНА. И его кисть, не поддаваясь движениям рук, стала воссоздавать по-прежнему выразительные черты.

– Теперь я не такая, – прочел Алексей по губам.

Он один умел разбирать ее слова.

– Для меня ты всегда будешь такой. Так выглядит твоя душа, правда?

– Моя душа черна…

– А разве ее не коснулся свет?

Света вокруг было предостаточно. Море горело, как бескрайний костер, перекатывая невысокие волны. А Насте казалось, что это стоящий у мольберта художник излучает свет.

В храме венчалась необычная пара. Невеста хоть и не поднималась с инвалидной коляски, но выглядела очень привлекательно. Если бы кто и знал – то ни за что бы не поверил, что свадебное платье ей сшил мужчина. Воздушные кружева были бережно расшиты крошечными перламутровыми жемчужинками – не отличишь от настоящих, они чудно мерцали в отблесках мягкого сияния свечей. Плавные складки фаты причудливо спадали на плечи вместе со старательно завитыми локонами. На коленях лежали герберы. Только совсем не похожие на огни прошлого, эти цветы были белые, словно морская пена. Посвежевшее личико украшала затаенная улыбка. Взволнованный Леша в светло-сером костюме стоял рядом. Над молодыми простирался высокий свод: милостиво подняв благословляющую десницу, проникновенно смотрел на них величественный Господь Вседержитель.

Да любите друг друга (Ин. 13, 34), – прочитала в Его раскрытом Евангелии невеста; ее речь уже стала достаточно четкой.

– Ты часто бываешь здесь?

– Да. Как ты догадалась?

– Не знаю. Просто почувствовала. Ты пришел ко мне в больницу, потому что верующий?

– Тогда я еще не ходил в церковь. Можно сказать, это ты привела меня сюда.

– Как это?

– Я понял, что источник жизни – это любовь. А совершенная любовь где? У Бога, у Христа Спасителя.

Настя смотрела на него так, как никогда не смотрела ни на любимого ею раньше Константина, ни на кого другого. Странно, но вовсе не благодарность говорила в ней. Она видела перед собой красивого молодого мужчину, и было в его лице что-то такое, что делало его живым, не похожим на остальных. Ей казалось, он должен знать все.

– Я выздоровею? – тихо спросила она.

– Конечно, глупенькая. Ты знаешь, что твое имя в переводе с греческого значит «воскресение»?

Пускай девушка все еще не могла подняться на ноги, но она обрела какое-то умиротворение и легкость – душа ее действительно была воскресшая.