"Заветные" сочинения Ивана Баркова

Согласно говорят: прекрасно в свете что,

Не может никогда уж дурно быти то.

Девицу честную, разумную Настасью

Весь город хвалит, что вельми пространна снастью.

Ничто похвально так, как суть странноприимства.

Коль если украшен им кто-то без мздоимства,

Свой истинный тем долг являет человек,

Он лучше ничего не делает в свой век.

Татьяна теснотой отнюдь не негодует,

Что друга мужнина в ней хуй всегда ночует.

Хоть древние тебя дитятей называли,

Со луком, с крыльями, с колчаном стрел писали,

И разом двух сердца пронзаешь что людей,

Однако ты совсем имеешь вид не сей.

Ты стар и млад живешь и как когда случится,

Но сущим ты совсем младенцем не годишься.

Нет крыльев у тебя, летать тебе нельзя,

И для того предмет ты ищешь поползя.

С колчаном лук на что, стрелы коль не бывало?

Ты сам собой стрела, но тупо твое жало.

Совсем ты не творишь ничьим сердцам вреду.

Стреляешь если ты, стреляешь-то в пизду.

— Я обесчещена, — пришла просить вдова.

Однако знал судья, кто просит такова.

— Кем? — спрашивал ее. — Сегодня у суседа,—

Ответствовала та, — случилася беседа.

Тут гостья на меня так грубо солгала:

Уж четырех ты во вдовстве-де родила!

Судья ей говорил: — На эту плюнь причину.

Стал свет таков: всегда приложат половину.

Ты очень ей любим, она в твоей вся воле.

Да только тридцать есть, которых любит боле.

Мой свет, любовь твоя мне очень дорога.

Да для того-то я тебе и не слуга.

С кем хочешь ты любись своим продажным жаром,

А я люблюсь с такой, котора любит даром.

Увидевши жена, что муж другу ебет,

Вскричала на него: — Что делаешь ты, скот!

Как душу обещал меня любить ты, плут.

— То правда, — муж сказал, — да душу не ебут.

Повздорил некогда ленивый хуй с пиздой,

С задорной блядкою, прямою уж звездой.

Она, его браня, сказала: — Ты дурак,

Ленивый сукин сын, плешивый чорт, елдак.

Взбесился хуй тогда, в лице переменился,

Надулся, покраснел и в кость вдруг претворился,

За губы и усы пизду он вдруг схватил

И на плешь на свою скуфьёю посадил.

— Позволь, сударыня, с тобой мне делать то же точно,

В чем упражнялись те, кто делали тебя.

Авось-либо и мне удастся ненарочно

Такую ж сделать в свет, хотя не для себя.

Крестьянка ехала верхом на кобылице,

А парень встречу сей попался молодице.

Сказал: — Знать, ты в сей день не ебена была,

Что едешь так невесела.

А та ему в ответ: — Коль ты сказал не небылицу,

И истинно коль то причина грусти всей,

Так выеби мою, пожалуй, кобылицу,

Чтоб шла она повеселей.

За еблю некогда журила дочку мать:

— Ей, дочка, перестань, пожалуй, еть давать.

А дочка ей на то: — Тебе нет дела тут.

Что нужды в том тебе? Ведь не тебя ебут.

Ебливая вдова с досады говорила:

— На что нам тайный уд натура сотворила?

Не ради ли того, чтоб похоть утолять

И в дни цветущих лет чтоб сладость нам вкушать?

Когда ж нам естеству сей член дать рассудилось,

Так для чего оно, давая, поскупилось

И не умножило на теле их везде?

На каждой бы руке у женщин по пизде,

А у мужчин хуи б на месте пальцев были.

С какою б роскошью тогда все в свете жили!

Всяк еться б мог при всех, еблися бы всегда,

Еблась тогда б и я без всякого стыда.

Хоть еть или не еть,

Всё должно умереть.

Неизбежимо смертно жало.

Так лучше умереть, смягчивши штанно скало.

Мне кажется, что я хуй, руки, уши, рот,

Муде, глаза, язык и бегание ног

Природою достал себе на случай тот,

Чтоб с помощию их пизду ети возмог.

— Приятель, берегись, пожалуй, ты от рог:

Жену твою ебут и вдоль и поперек.

А тот на то: — Пускай другие стерегут,

А мне в том нужды нет, ведь не меня ебут.

— Вчера свершился мой, жена, с тобою брак.

Что я хотел найти, не сделалось то так.

Жена ему на то: — Не те уж ныне годы,

Нынь трудно то найти, что вывелось из моды.

— Не раз ты мне, жена, неверность учинила.

Скажи мне, сколько раз ты мужу изменила?

— Рогатый! — говорит ему в ответ жена: —

Я арифметике, ей-ей, не учена.

Я друга твоего люблю, зрак твой любя,

Его целуючи — целую я тебя.

Едина в вас душа, известно мне то дело.

Так думается мне — одно у вас и тело.

Горюет девушка, горюет день и ночь,

Не знает, чем помочь.

Такого горя с ней и сроду не бывало:

Два вдруг не лезут ей, а одного так мало.

Горшкова дочь дает в наймы свою пизду.

Кто хочет, тот еби, плати лишь должну мзду.

А уж у ней пизда весьма уж не ребячья,

Потребен хуй большой, а плешь чтоб жеребячья.

Какую ж за труды ей пошлину давать?

Она охотнику сама о том даст знать.

Желанья завсегда заики устремлялись,

И сердце, и душа, и мысли соглашались,

Жестоку чтоб открыть его к любезной страсть,

Смертельную по ней тоску, любови власть.

Но как его язык с природна онемленья

Не мог тогда сказать ни слова ей реченья,

То, вынувши он хуй, глазами поморгал

И немо речь сию насильно проболтал:

— Сударыня, меня извольте извинити,

Он нужду за меня всю может изъяснити.

Муж спрашивал жены, какое делать дело:

— Нам ужинать сперва иль еться зачинать?

Жена ему на то: — Ты сам изволь избрать.

Но суп еще кипит, жаркое не поспело.

— Федулюшка, мой друг, какой это цветок,

Который у мужчин блистает из порток?

Я видела намнясь, как с батюшкой лежала,

Что матушка, пришед, рукой его держала.

Пожалуй мне его, голубчик, растолкуй,—

Спросила девушка. Федул сказал ей: — Хуй.

Софрон как черт лицом, и к дьявольским усам