"Заветные" сочинения Ивана Баркова

Владычица души, жизнь жизни ты моей,
Позволь несчастному слагати, ах! стих сей,
Позволь мне изъяснить, колико ты прекрасна,
Колико грудь моя тобою стала страстна.
Но стих мой будет слаб, тебя чтоб описать,
Примера нет красе и сил нет изъяснять,
Но только чувствовать приятности удобно
И, чувствуя, стенать и мучиться бесплодно.
Язык немеет мой, и вся пылает кровь.
По членам всем моим рассеяна любовь
И корень свой она внутрь сердца основала,
Чертами страстными в нем зрак твой начертала.
До пупа мне дошла чувствительность сия,
Увы! вот знак тому, зри: рдеет плешь моя,
Ослабши жилы вдруг все стали напрягаться,
Ковчег несчастных муд ко стану подниматься.
Я вижу смерть мою в мучении таком,
Позволь, прекрасная, мне стукнуть елдаком,
Хотя единой раз, меж ног твоих в зарубку.
Ах! сжалься и смяхчи мою тем жестку трубку.
Не мни, чтоб я желал испортить твой рубец:
Я нежно, взяв рукой, вложу в него конец
И, мало двинувшись, вобью и до средины,
Ты скажешь мне сама: оставь муде едины,
А хуй свой весь пехай, сие приятно мне,
Приятней, ах! сто раз, как я еблась во сне.
Но нет, ты жалости в себе не ощущаешь
И нежных слов моих, драгая, не внимаешь.
Но что тому виной, и сам не знаю я,
Или твоим глазам презренна плешь моя?
Какие грубости, скажи, ты в ней находишь?
О, бедственной задор, ты сколько мук наводишь!
Когда бы я тебя в мудах не ощущал,
Я б дни мои доднесь в покое провождал.
Начало горести, конец ты и средина.
Тебя мне знать дала нещастная шматина,
Тобою я узнал, сколь страсти жар велик
И сколько может гнуть тогда в крюк хуерык.
Но сколько ни мятусь и жалоб ни вещаю,
Я речь опять к тебе, драгая, обращаю:
Внемли, прекрасная, что я тебе скажу:
Я хуй мой наголо тебе весь покажу.
Возьми его рукой, коснися внизу жилы,
Авось-либо тебе черты те будут милы,
Которы верх его украсили и плешь.
Дражайшая моя, хоть тем меня утешь.
И естли щастлив я тобою столько буду,
В восторге ты узришь мою природну уду,
Взыграет мой елдак, восплещут и муде
И будут ждать часа, когда им быть в руде.
Я знаю, что тебя, мой свет, остановляет;
Конечно, в памяти твоей грех обитает.
Сия химера, ах! не раз уже собой
Лишала красоты, утехи дорогой,
Но ты уже не в те дни родилась, взрастала,
Когда ложь меж людьми за правду обитала.
Когда ту истиной рассудок их считал,
Обман господствовал, плодами процветал.
Бывает грех на том, кто должность преступает,
А должность исполнять — тут грех не обитает.
Друг друга так любить, не должность ли велит?
Друг друга нам любя, кто ж еться запретит?
Любовь, страсть нежная, природой в нас вливанна,
Должна ли чем она когда быть увенчанна?
Пол женской — храм ея, в его их чтит сердцах,
Но мужеск пол его находит в их пиздах.
В пизде любви венец, в пизде все совершенство,
В пизде все щастие, в пизде все и блаженство.
Дражайшая моя, вот истина, не ложь,
Дозволь уеть себя — сама ты скажешь тож,
Что нет приятнее внутри хуй ощущати,
Нет совершеннее утех, как подьебати.
Но естли я тяжел кажуся, свет, тебе —
Ляшь сверху на меня, восчувствуй хуй в себе,
Тем усугубится твое к ебкам желанье,
И придешь в жалость, зря мое ты подъебанье.
Захочешь лечь внизу, прибавить нежных сил,
Потоки пропусти, потоки так, как Нил,
Которой весь собой Египет напояет
И наводнением плоды он обещает.
Иль лутчей способ есть, без тягости чтоб еть
И удовольствие такое же иметь:
Ляшь задом ты ко мне, прекрасная, послушай:
Я постараюсь сбить мой хуй с твоею клушей,
Впущу его до муд и буду попирати,
Ты тягости себе не будешь ощущати,
Лишь подвигайся ты плотнее ко мудам.
Ах, ах! — ты скажешь мне, — не масли по усам
Иль обмишулкою не попади ты в жопу,
Пехай, пехай в пизду свою мне жоску стопу!
Когда и сей тебе противен ебли план,
Всё уверение мое чтишь за обман,
Так можешь лечь со мной, дражайшая, и набок:
Вот ебля милая, о, коль восторг тут сладок!
Одна твоя нога пусть будет под моими,
Другую положи ты сверху над моими,
А я свои меж их как можно помещу,
Обняв тебя рукой, вертеться не пущу;
В махонюшку твою, драгую щелупину,
Впущу слепого я и лысого детину,
Который, бодрствуя, коснется нежных губ
И сделает себе путь мягок и не груб.
Что после и тебе полюбится, драгая,
И нежный секелек, ебливу сласть узная,
Нередко будет сам, нередко занывать
И хуя моего, яряся, ожидать.
Вот весь манер, как смертные ебутся.
Но вижу я, твои еще мысли мятутся.
Оставь смятение хоть на единый час,
Позволь себя уеть лишь только один раз!
И есть еще манер, как раком еться знаю,
Но то для подлости, драгая, оставляю,
В нем нежность не живет, ебутся так скоты,
Не разбираючи нежнейшей красоты.
Клянусь еще тебе и клятвы повторяю.
Что истинно тебя, не ложно уверяю:
Полюбится тебе, как стану еть тебя.
Душа моей души, ты мне миляй себя.