Заветный ключ

Дружинники Сбыслава догоняли бегущих, убивали ударами мечей и рогатин в спину. Сам Сбыслав с топором на длинной рукояти ринулся в гущу бегущих. Раскроил черев одному, ударил сверху по плечу другого — рука шведа повисла на лоскуте кожи, и он жалобно закричал. Сбыслав ударил снова — крик оборвался, перешёл в булькающий хрип.

Миша со своими молодцами рубил корабельные сходни и канаты. Два корабля, беспорядочно кружась, уже уплывали вниз по течению — без команды, которая осталась на берегу. Третий корабль тяжело осел на илистое дно — новгородец несколькими ударами топора прорубил днище, и в дыру хлынула невская вода.

Двое шведов подхватили подмышки великана, которого сбил с ног Александр. Поволокли к кораблям, которые теснились возле берега у самого устья Ижоры. Сюда новгородцы ещё не добрались.

Неужели не убил, мельком удивился Александр. Или знатный кто, что его и раненого вытаскивают?

На одном из кораблей, отчаянно крича, метался невысокий плотный швед. Он пытался остановить бегущих ратников, организовать хоть какое-то сопротивление. И шведу это удавалось.

В горячке боя Александр позабыл про осторожность. Тяжёлое копьё давно валялось где-то позади. Теперь в руке князя был лёгкий меч, которым он рубил разбегающихся врагов.

Александр направил коня вслед за раненым, которого тащили к кораблю. Но шведы уже успели опомниться, сомкнулись, ощетинились мечами. Быстрая тень метнулась сбоку, конь Александра захрипел и повалился набок. Падая, князь успел заметить, что из широкой шеи коня фонтаном хлещет кровь.

Яков подбежал к упавшему князю. Бешено завращал длинным мечом, и шведы попятились. С другого бока Ратша рубился сразу с несколькими врагами. Снёс голову одному, зацепил другого под коленки. Вскакивая на ноги, Александр увидел, как рослый швед ткнул Ратшу мечом в бок, и тут же упал сам, зарубленный Яковом.

Гаврила Олексич, тесня врагов конём, пробился к Александру.

— Сюда! — закричал он зычным голосом.

Дружинники, слыша крик воеводы, принялись прорубаться к нему, и через минуту Александра окружили свои.

Гаврила Олексич сгоряча въехал на коне на сходни вражеского корабля, но воеводу столкнули, и он, вместе с конём повалился в тёмную воду Невы. Забарахтался в тяжёлой кольчуге, но сумел нащупать дно и встал на ноги.

Шведы, испугано крича, сами рубили канаты и сталкивали сходни. Уцелевшие корабли уходили вниз по течению, к противоположному берегу Невы.

— Кажись, победа, князь! — весело и хрипло крикнул Миша. Он весь был в крови — даже курчавые волосы слиплись.

Войско русичей, довольно перекликаясь, рассыпалось по берегу — безжалостно добивали раненых шведов и собирали трофеи. В дело годилось всё — мечи, пробитые кольчуги, даже подковы с убитых лошадей. Испуганных коней ловили ватагой, набрасывая на шеи кожаные петли.

Гаврила Олексич выбрался из реки. Вода стекала с его волос и кольчуги, шлем воевода потерял в горячке боя.

— Жив, князь? — окликнул он Александра. — побили мы их, а? Побили!

Глава 9

Июль 1970-го года, Великий Новгород — Старая Ладога

— Ну, поезжайте, если нужно, — недовольно сказал Николай Лаврентьевич. — Но послезавтра жду вас на раскопе. Это, знаете, серьёзное дело, а не эти ваши… юношеские хитросплетения. Если не появитесь — извольте хотя бы позвонить и предупредить.

Рука профессора Ясина нарисовала в воздухе замысловатый вензель. Этот жест показывал отношение Николая Лаврентьевича к моим сердечным делам.

— Хорошо, Николай Лаврентьевич. Спасибо.

Я не стал уточнять к чему именно относится моё «хорошо». Разумеется, я собирался вернуться в Новгород, но кто его знает — что меня ждёт в Старой Ладоге. Я для того и собирался туда поехать, чтобы всё выяснить.

Самым непереносимым для меня всегда была неопределённость. Я предпочитал как можно раньше и подробнее узнавать правду, пусть даже горькую. Витать в несбыточных мечтах очень приятно, но тем больнее из них падать.

Из Новгорода в Волхов можно было доехать поездом, который ходил два раза в сутки и шёл почти четыре часа. А из Волхова до Старой Ладоги — полчаса на пригородном автобусе. В общем — не так и далеко.

Всю дорогу внутри меня как будто спорили два человека. Один молодой, горячий так и рвался поскорее разобраться в происходящем. А второй, который уже прожил очень долгую жизнь, был совершенно спокоен. Он уговаривал первого не горячиться и даже с интересом смотрел в окно. За окном, параллельно рельсам тянулась асфальтированная дорога, мелькали деревни со странными названиями — Чечулино, Тютицы, Водос, Теребочево.

Я вспомнил, что именно этой дорогой скакал князь Александр, собираясь на битву, в честь которой его потом назовут Невским. Здешними лесами вдоль берега Волхова пробиралась его дружина к Ладоге. Тогда Ладога ещё не была Старой — её переименовали куда позже, при Петре Первом. А при князе Александре Ладога была важным городом, который когда-то населяли славянские племена, потом захватили варяги, и через триста лет отбили новгородцы.