Заветный ковчег Гумилева

– Ты только посмотри, какая интересная вырисовывается компания! – радостно проговорил Вася. – Мне кажется, не просто так Гумилев попадает в Лондон в непростой период истории. Поистине это было время, когда вершилась история, и было неясно, по какому пути пойдет развитие России. У власти – Временное правительство. Английские государственные умы прогнозируют будущее, а для этого им нужна точная и своевременная информация из первых рук. В этот период Великобритания направляет для сбора разведданных целый букет своих лучших агентов. Выдающиеся умы своего времени, такие как знаменитые шпионы Роберт Локкарт и Сидни Рейли. А еще в качестве агента в Советскую Россию отправляется начинающий писатель Сомерсет Моэм. И возможно, Николай Гумилев – это зеркальный ответ, и он едет в Лондон прощупать англичан: как далеко они готовы зайти в помощи Временному правительству. И каким они вообще видят Россию в будущем. Как бы то ни было, Гумилев был человеком выдающегося ума, кому попало эту миссию не доверили бы. По сути, речь шла о дальнейшем переустройстве мира, не больше и не меньше.

– Может быть, Гумилев должен был выяснить насчет помощи царской семье? – предположила Анна. – К примеру, собираются ли союзники что-то предпринимать для их освобождения?

– Да, возможно, это тоже, – кивнул Вася. – Но какая все-таки блестящая компания подобралась! – воскликнул он. – Английские интеллектуалы, представляющие разные течения мысли! Хаксли, Йейтс, Уэллс, Честертон… Честертон был выдающимся мыслителем, занимался христианской апологетикой, он комментировал актуальные темы и проблемы с точки зрения христианства. Герберт Уэллс был одним из тех, кто вынашивал идею создания Мирового правительства, он даже предлагал объединиться СССР и США, и чтобы к ним присоединилась Великобритания. А Олдос Хаксли, создатель культового романа «О дивный новый мир», оказал значительное влияние на интеллектуалов. И наконец, Уильям Батлер Йейтс, англо-ирландский поэт и драматург, лауреат Нобелевской премии в области литературы. – Вася сделал паузу и продолжил с еще бо2льшим воодушевлением: – Йейтс внес вклад не только в области культуры – в литературу и театр. Он был мистиком, является продолжателем дела великого мага Папюса. Так что, мне кажется, им было о чем побеседовать с Гумилевым.

Париж. 1917 год

Из Лондона Николай поехал в Париж, там его тоже ждали дела. Он инспектировал русские экспедиционные части, расположенные во Франции. Раскол между старым и новым прошел уже и в Париже. Враждовали сторонники Временного правительства и те, кто был за Советы.

Даже само это слово «советы» вызывало у Николая оторопь и брезгливость. Он был убежденным сторонником традиций, монархизма, порядка. И вдруг – Советы. Он предвидел, как вся чернь восстанет на старый мир и разнесет его вдребезги. Он предвидел и страшился этого. И вместе с тем после бесед с английскими интеллектуалами у него возникла одна мысль, слишком острая и неожиданная, чтобы поверить в нее сразу. Нужно было все как следует обдумать.

Бациллы брожения проникали везде. Николаю казалось, что весь мир сошел с ума. Но как поэт он думал, что в этих катастрофах есть своя правда. Старое умирает, чтобы дать место новому. По-другому не получится. Но как русский человек печалился о судьбе своей страны, тосковал по старому миру, понимая, что прошлого, в котором было столько прелести, не вернуть.

И даже Париж, его любимая Франция стала другой.

В одну из бессонных ночей он захотел пройтись по Парижу, как во времена беспечной юности. Тогда он был непростительно молод, и ему казалось кощунственным спать, терять время на сон, когда так много можно сделать, бодрствуя. Николай всегда относился к жизни как к приключению и никогда не испытывал пресыщения. Даже в минуты тоски или меланхолии он видел и угадывал биенье жизни, щедрой и открытой. Все можно переплавить в строки.

В ту ночь знакомые очертания Парижа таяли в полутьме. Луна была бледная и неуловимая: она то скрывалась в тучах, то выплывала вновь. И вдруг ему послышался шелест пальм, и в памяти всплыло странное имя – Эзбекие. И словно не было ни Парижа, ни очертаний Нотр-Дама, а он перенесся на десять лет назад – в Каир, в сад Эзбекие.

После гадания, после страшного пророчества, что недолго ему суждены земные скитания, Николай долго не мог отвлечься. Он ходил по городу, растерянный, оглушенный, словно пытался что-то найти, но вот что – не знал. И когда ночь упала на город – как все восточные ночи – внезапно, без томительных северных сумерек, опустилась, как хищная птица, закрыв небо своими черными крылами, он дошел до сада Эзбекие и ступил в его пределы.