Заветы

Конец истории я узнала позднее – про то, как путник разрезал тело наложницы на двенадцать частей, разослал всем коленам Израилевым и призвал их отомстить за злоупотребление его наложницей, казнить убийц, а колено Вениаминово отказалось, потому что убийцы были сыны Вениаминовы. Потом была война отмщения, колено Вениаминово чуть не искоренили подчистую, а их жен и детей всех поубивали. Потом остальные одиннадцать колен рассудили, что, если уничтожить двенадцатое, получится нехорошо, и прекратили смертоубийство. Оставшиеся сыны Вениаминовы не могли официально жениться на любых других женщинах и рожать новых детей, потому что остальные колена принесли такую клятву, но сынам Вениаминовым сказали, что им можно красть девушек и жениться неофициально, чем те и занялись.

Однако тогда мы конца истории не услышали, потому что Бекка разрыдалась.

– Какой ужас, какой ужас! – лепетала она.

Мы все замерли.

– Возьми себя в руки, Бекка, – сказала Тетка Видала.

Но Бекка не могла. Она так плакала – я боялась, она задохнется.

– Можно я ее обниму? – наконец спросила я.

Нам рекомендовали молиться за других девочек, а трогать друг друга – нет.

– Ну наверное, – проворчала Тетка Видала.

Я обхватила Бекку руками, и она заплакала мне в плечо.

Тетку Видалу Беккино состояние раздосадовало, но и встревожило. Отец Бекки был не Командор, он был всего-навсего стоматолог, но он был важный стоматолог, а у Тетки Видалы болели зубы. Она встала и вышла из класса.

Спустя несколько минут явилась Тетка Эсте. Когда нас надо было успокоить, звали ее.

– Бекка, все нормально, – сказала она. – Тетка Видала не хотела тебя пугать.

Что не совсем правда, но Бекка перестала плакать – она икала.

– На эту историю можно посмотреть и по-другому. Наложница сожалела о том, что натворила, хотела искупить свое ослушание и пожертвовала собой, чтобы злые люди не убили доброго путника.

Бекка чуть-чуть повернула голову – она прислушивалась.

– Наложница поступила храбро и благородно, согласись?

Бекка легонечко кивнула. Тетка Эсте испустила вздох.

– Мы все должны чем-то жертвовать ради других людей, – утешила она. – Мужчины жертвуют собой на войне, а женщины жертвуют собой иначе. Такая вот разница. А теперь давайте чуточку порадуем себя. Я принесла нам овсяное печенье. Можете поговорить, девочки.

Мы сидели и жевали овсяное печенье.

– Что ты как маленькая? – через мою голову прошептала Сонамит Бекке. – Это же просто история, подумаешь.

Бекка будто и не услышала.

– Я никогда-никогда не выйду замуж, – пробубнила она себе под нос.

– Еще как выйдешь, – возразила Сонамит. – Все выходят.

– Не все, – сказала Бекка, но только мне.

15

Через несколько месяцев после свадьбы Полы и моего отца к нам в дом прибыла Служанка. Звали ее Кайлова, потому что моего отца звали Командор Кайл.

– Раньше у нее было какое-то другое имя, – сказала Сонамит. – Другого мужчины. Их переводят из дома в дом, пока не родят ребеночка. Все равно они шлюхи, зачем им настоящие имена?

Сонамит сказала, что шлюха – это женщина, которая ходила не только с мужем, но и с другими мужчинами. Хотя мы толком не понимали, что значит «ходила с».

А Служанки, наверное, вдвойне шлюхи, сказала Сонамит, потому что у них и мужей-то никаких нет. Но не полагается грубить Служанкам или обзывать их шлюхами, сказала Тетка Видала, утирая нос, потому что они искупают свои грехи, оказывая услугу обществу, и за это мы все должны сказать им «спасибо».

– Не понимаю, что это за услуга такая – быть шлюхой, – прошептала Сонамит.

– Потому что дети, – прошептала в ответ я. – Служанки умеют делать детей.

– Некоторые другие женщины тоже умеют, – сказала Сонамит, – а они не шлюхи.

Это правда, некоторые Жены умели и некоторые Эконожены тоже: мы видели, у них были раздутые животы. Но многие женщины не умели. Каждая женщина хочет ребенка, говорила Тетка Эсте. Каждая женщина, если она не Тетка и не Марфа. Потому что если ты не Тетка и не Марфа, говорила Тетка Видала, что от тебя проку, раз у тебя даже ребенка нет?

Прибытие Служанки означало вот что: моя новая мачеха Пола хотела ребенка, поскольку меня за своего ребенка не считала: моей мамой была Тавифа. А что же Командор Кайл? Он, видимо, тоже не считал меня за своего ребенка. Для них обоих я как будто стала невидимкой. Они смотрели на меня сквозь меня – и видели стенку.

Когда у нас в доме появилась Служанка, я уже почти повзрослела – ну, по меркам Галаада. Я подросла, лицо удлинилось, вырос нос. У меня были темные брови – не мохнатые гусеницы, как у Сонамит, и не редкие, как у Бекки, а изогнутые полукружьями – и темные ресницы. Волосы стали гуще и перекрасились из мышастого в каштановый. Все это радовало меня, и я разглядывала свое новое лицо в зеркале, крутилась так и сяк, вопреки всем предостережениям от тщеты.

Пугало то, что набухали груди, и вдобавок я нарастила волосы на тех частях тела, о которых не полагалось думать: на ногах, под мышками и на постыдном органе, что обладает множеством уклончивых названий. Когда с девочкой приключается такое, она больше не цветок драгоценный – она другое существо, гораздо опаснее.