Заветы предательства

Шарроукин и Вёлунд бежали сквозь мельтешащий ад взрывов и оружейного огня с холодной точностью охотников.

Вёлунд на ходу стрелял из своей винтовки оглушительными субзвуковыми снарядами, и каждый разрывался внутри панцирной брони полководца скитариев или надзирателя. Все цели тщательно выбирались с расчетом на то, чтобы разбить командную структуру врага и не позволить ему оправиться и вернуть контроль. Космодесантник действовал с механической точностью, следуя за ревущим ферровором, чьи пушки выпускали дуги испепеляющего пламени и наэлектризованные гарпуны в тех немногих предателей, которые распознали в них врагов.

Установки на спине ферровора выпускали ракеты целыми роями, и они взрывались еще в воздухе, осыпали землю сотнями малокалиберных плазменных бомб. Сполохи обжигающего голубого пламени расцветали в рядах предательских подразделений, с мерзким шипящим звуком сплавляя воедино металл, плоть и кости.

Карабин Шарроукина был более легким и компактным по сравнению с винтовкой Вёлунда, но не менее смертоносным, особенно в руках опытного стрелка. Каждое нажатие на курок раскалывало вражеский череп либо разрывало оголенную глотку. Неизменно точные попадания забирали жизни врагов еще до того, как те понимали, что им угрожает опасность.

— Он бежит, — крикнул Шарроукин, увидев, как Несущий Слово закинул адепта в робе себе на плечо и рванул к приземистому зданию в углу храмового двора.

— Поймаешь его? — спросил Вёлунд, всаживая болт в грудь вопящего воина-скитария с окровавленной шкурой какого-то животного, наброшенной поверх шипастых наплечников.

— Я тебя умоляю, — ехидно отозвался Шарроукин.

— Найди меня за шестьдесят секунд, или тебе никогда не покинуть этот мир.

Гвардеец Ворона кивнул и активировал прыжковый ранец, оставив позади Вёлунда и разошедшегося ферровора. Несущий Слово был слишком далеко, чтобы добраться до него за один прыжок, и Шарроукин, едва коснувшись земли, перешел на бег, стреляя в автоматическом режиме и набирая скорость для следующего прыжка. Турбины ранца выплюнули пламя, снова взметнув Шарроукина в воздух, и он увидел, что Несущий Слово уже достиг строения, крыша которого поднималась, открывая взгляду серебристый катер с огромными гондолами двигателей.

— Не тот враг страшен, что на виду, — прошипел Шарроукин, — а тот, которого не видишь.

Его карабин полыхнул, и Несущий Слово оступился, когда высокоскоростные иглы вонзились в боковину его шлема и плечо. Исковерканный металл и керамит разлетелись от удара. Шарроукин закинул свое оружие за плечо и в следующее мгновение приземлился, раскрошив под собой камень и подняв волну горячего дыма.

Не теряя ни секунды, Гвардеец Ворона вынул из заплечных ножен два гладия с черными клинками и бросился на Несущего Слово. Предатель отшвырнул свой расколотый шлем прочь, и Шарроукин увидел, что у него бледное, почти пепельное лицо, сплошь покрытое татуировками, которые извивались и скользили под его кожей, словно черви из разумных чернил.

Несущий Слово сбросил с плеча криптоса и вскинул болтер. Шарроукин рубанул по стволу своим первым гладием, одновременно вонзив второй в самый центр нагрудника предателя. Воин зарычал от боли и отпрянул, когда снаряд взорвался прямо в патроннике болтера. Он наотмашь хлестнул пудовым кулаком, но Шарроукина на прежнем месте уже не было. Гвардеец Ворона перескочил Несущему Слово за спину и вонзил мономолекулярный кончик гладия предателю в шею.

Клинок Шарроукина рассек позвоночник Несущего Слово. Он рывком выдернул меч, и голова его врага откинулась набок. Еще до того, как тело коснулось земли, Шарроукин повернулся и вздернул с земли адепта в черной робе. Капюшон откинулся назад, и Гвардеец Ворона вздрогнул, увидев жуткое лицо существа. Кожа криптоса была такой же бледной, как и его собственная, а вся нижняя половина лица представляла собой кошмарное нагромождение движущихся частей, аугмиттеров, вокс-решеток и звуковоспроизводящих элементов. Ничего подобного Шарроукин не видел за всю свою жизнь. Остальная часть черепа существа отдаленно напоминала корпус когитатора — жуткое смешение меди, плоти и стеклянных вставок, сквозь которые просматривались участки аугментированного мозга.

Криптос издал звук, похожий на скрежет железных гвоздей по металлической пластине, и поток искаженного машинного шума вырывался из его рта, что двигался с омерзительным механическим щелканьем и влажным животным бульканьем.

— Как раз то, о чем я думал, — сказал Шарроукин, рывком вскинул криптоса на плечо и вызвал на дисплей шлема иконку местоположения Вёлунда. Железнорукий с головой увяз в сражении, держась в тени ферровора, который разрывал на части своих бывших союзников. Шарроукин взмыл в воздух на языках пламени и приземлился в кратере, оставшемся от взрыва звуковой мины. Второй прыжок пронес его над группой съежившихся от страха смертных, а третий доставил прямиком к Вёлунду.

— Как всегда вовремя, — сказал Вёлунд. — Ядро достигло критической массы.

— Сколько еще? — спросил Шарроукин, сбрасывая криптоса с плеча.