Завидная биография

Еще с минуту Майя посмотрела на ребят, улыбнулась доброй улыбкой и, поправив волосы, взбитые ветром, не спеша пошла вниз.

Внизу, у входа на башню, поджидал Майю вожатый первого звена первого отряда Владик Киряев.

— Ma-майя Матвеевна, — начал Владик, и по тому, как он затянул первый слог, Майя поняла, что мальчик взволнован. Он всегда немного заикался в таких случаях. — Майя Матвеевна, девочки не пришли?

— Нет, Владик, не пришли еще, — ответила Майя, — а что, соскучился? — добавила она, пытаясь обернуть в шутку неприятный разговор.

— Не-не в этом дело… А как же костер?

— Узнаешь… Иди ужинать, — немного резко сказала Майя и быстро пошла к штабу. Она еще и сама не знала, как решить вопрос о сегодняшнем костре.

Вопрос был сложный, и, как всякий сложный вопрос, он имел свою историю.

С первого дня в лагере началось соревнование отрядов. Впереди всех, то обгоняя друг друга, то уступая один другому, шли первый отряд мальчиков и второй отряд девочек.

Мальчики выиграли лагерный кубок по волейболу. Девочки прочно держали первенство по легкой атлетике. Мальчики выпустили лучшую стенную газету, девочки спелись и создали замечательный хор. В ответ мальчики под управлением Славы Заева устроили такой оркестр из пустых бутылок, что девочкам пришлось признать себя побежденными. Зато по стрельбе из лука, как это ни странно, девочки снова оказались впереди, и хотя мальчики и без того были огорчены, «добили» их, великодушно передав выигранный приз — огромную банку варенья — восьмому отряду малышей.

Вероятно, этого не нужно было делать. Но, так или иначе, малыши с удовольствием съели варенье, а старшие мальчики не снесли двойного поражения и открыли враждебные действия, «обстреляв» девочек залпом обидных прозвищ и злых острот.

Девочки надулись, но, понятно, не остались в долгу… Создалось напряженное положение, грозившее перейти в обоюдный бойкот.

Тогда Майя и придумала этот костер, на котором первый и второй отряды должны были вместе показать свое искусство остальным пионерам лагеря.

И те и другие сначала заупрямились. Но Майя твердо настояла на своем, и скоро, забыв былые обиды, оба отряда горячо принялись за работу. Деловая дружба пришла на смену начавшейся было вражде.

И вот этот замечательно задуманный и такой нужный костер срывается. Девочек нет, а выпускать одних мальчиков — это значит навсегда перессорить оба отряда.

«Но где же девочки? Уж не случилось ли с ними что-нибудь?»

Отгоняя от себя эту мысль, Майя пришла в штаб, заглянула в лагерный план и не спеша направилась к веранде большого дома, где за семью столами, дружно работая ложками, ребята доедали компот.

— Внимание! — громко сказала Майя и помолчала, пока не наступила полная тишина. — После ужина отрядам заниматься работой по плану завтрашнего дня. Общелагерный костер отменяется!

Ропот удивления пробежал над столами и стих. Досуха опорожнив кружки, зажав в кулаках абрикосовые косточки, разочарованные ребята не спеша поднимались из-за столов.

Вечер прошел не особенно весело.

Вскоре после отбоя окна большого дома погасли одно за другим и лагерь погрузился в сон. Только в маленьком флигеле, у начальника лагеря, горел свет и сам Геннадий Михайлович еще долго о чем-то разговаривал с Майей. Несколько раз Майя выходила из флигеля, вслушивалась в тишину ночи, вглядывалась в темную даль и возвращалась к столу, с каждым разом все более и более встревоженная.

Далеко за полночь Геннадий Михайлович встал, набросил на плечи старый военный китель без погон и вместе с Майей минуты две постоял на низком крылечке.

— Нет, не слышно… — сказал он наконец. — Ну что же, если утром не вернутся, будем принимать меры. А пока — спать.

— Есть, товарищ начальник, — ответила Майя и попробовала улыбнуться. Но улыбки не получилось, и она, вконец расстроенная, пошла к большому дому.

А утром, перед самой линейкой, донеслась из леса далекая-далекая песня. Сначала Майя подумала, что это просто почудилось ей, но песня близилась нарастая. Она звучала все яснее и громче, и по мере того, как приближалась песня, возвращался к Майе потерянный было покой.

Да и в самом деле, о чем теперь тревожиться? Девочки идут домой и поют — значит, все хорошо!

И вот прозвучал горн. Отряды выстроились на линейку. Начался новый лагерный день.

Когда шестой отряд отдавал рапорт, из леса, наконец, показались старшие девочки, наделавшие столько тревоги.

И хотя никто не давал команды «вольно», все головы разом повернулись в их сторону, и рапорт пришлось прервать.

Колонной по два девочки подошли к линейке. Тут Гога Беликова, низенькая, живая, светловолосая девочка, которая до того шла рядом с вожатой чуть впереди отряда, повернулась лицом к колонне и, продолжая шагать в ногу со всеми, лихо скомандовала:

— Второй отряд на месте — раз-два, раз-два — стой! Налево шагом марш! Отряд, стой! Равняйсь! Смирно!

Так, прямо с похода, немного усталые, со следами утренней росы, припорошенной дорожной пылью, на ногах, с тяжелыми рюкзаками за плечами, девочки заняли свое место на линейке. Вид у них был гордый я независимый.