Завидная биография

Рапорт второго отряда ребята слушали с особенным интересом.

По правде говоря, это был не рапорт, а целый рассказ о походе. Но Гога Беликова — председатель совета отряда — так ловко вставляла в свой рассказ всякие звучные выражения и слова, вроде «чрезвычайное происшествие», «на марше», «бивак», «дневка», что он и в самом деле был похож на рапорт, и даже Майя, не любившая лишних разговоров на линейке, ничего не могла возразить.

А вспомнить девочкам было о чем: они записали рассказ настоящего партизана, собрали богатый гербарий, видели следы лося, нашли залежи гончарной глины, поймали ужа в метр шестнадцать сантиметров длиной и, наконец, заблудились, опоздали и ночевали в колхозе, потому что, как сказала Гога, «не к чести наших мальчиков, путевые планшеты, над которыми семь мудрецов пролили столько пота, не имеют ничего общего с действительностью… Вот!»

При этом Гога слегка поклонилась и так язвительно стрельнула в сторону Владика хитрыми глазами, что все невольно посмотрели на него и увидели, как сквозь загар выступили на его лице большие коричневые веснушки, а потом уши, шею и даже руки залила густая пунцовая краска.

«ХРАМ СЕМИ МУДРЕЦОВ»

«Семь мудрецов» — это прозвище еще во время отрядной междоусобицы слетело с острого Гогиного языка и прочно укрепилось за первым звеном первого отряда. Когда наступил мир, прозвище это старались не вспоминать, и теперь, вытащив его из архива да еще на лагерной линейке, Гога явно давала понять, что военные действия между первым и вторым отрядами возобновляются.

Это, конечно, был дерзкий вызов. Но ничего особенно обидного в самом прозвище не содержалось, и если бы не язвительный тон, которым девочки произносили эти слова, звено могло бы даже гордиться таким названием.

В первом звене действительно числилось семь человек, и, по общему мнению ребят и вожатых, это были самые серьезные, самые знающие и самые дружные мальчики во всем лагере.

Любое порученное дело они выполняли добросовестно и аккуратно, и Геннадий Михайлович еще в самом начале смены объявил звену благодарность за отлично составленные планы лагерных строений и карту территории лагеря.

Эта серьезная, по-настоящему нужная работа, которую мальчики выполнили с большим знанием дела, с первых же дней так крепко связала семерку друзей, что с тех пор они так и остались неразлучным «картографическим звеном» лагеря. И своей и отрядной работы «картографам» хватало. Они редко сидели сложа руки и в словесной перепалке почти не участвовали. А если говорить о картах, то в чем, в чем, а уж в этом деле у первого звена первого отряда в лагере равных не было.

Тем обиднее прозвучало язвительное замечание Гоги, которая — это знал весь лагерь — всегда говорила только правду.

И сейчас же после линейки в отрядах и звеньях начались расспросы и разговоры. Невидимая трещина обиды и недоверия уже грозила расколоть весь лагерь… на два лагеря.

Старшая вожатая тут же заметила эту невидимую трещину и сразу после купанья вызвала в штаб вожатую второго отряда Нину Новокшонову.

О чем они говорили там, что рассказывала Нина о походе, никому неизвестно. Но зато от слова до слова можно восстановить разговор, происходивший в то же утро в круглой комнате, которую Гога окрестила «храмом семи мудрецов».

Комната эта помещалась в башне и имела несколько необычный вид. Четыре стрельчатых окна, выходившие на четыре стороны света, щедро освещали эту просторную комнату со сводчатым потолком, и ее обитатели могли видеть все, что делалось на реке и на лагерной площадке.

Посредине комнаты стоял самодельный семиугольный стол, сбитый из досок и покрытый сверху листом фанеры. Этот стол сделал правофланговый звена Миша Залетаев — высокий, сильный, неразговорчивый мальчик. При первом знакомстве он казался ленивым и медлительным. Но те, кому довелось приглядеться к нему поближе, знали Мишу как самого прилежного и трудолюбивого пионера первого звена.

Неутомимый водонос и дровосек, неплохой рисовальщик, был он в то же время и столяром и сапожником и даже умел вязать на спицах. Но, как ни странно, с математикой у него не ладилось, и даже здесь, в лагере, он частенько раскрывал учебник, стараясь упорством победить отсутствие математических способностей. А что без математики не обойтись, он убеждался на каждом шагу.

Даже тут, когда мальчики задумали сделать свой стол, Миша никак не мог начертить правильный семиугольник, пока ему не помог Слава Заев, или попросту Зайка, который был не только лучшим музыкантом, но и лучшим математиком в лагере.

Это Слава придумал наклеить посредине стола круглый лист плотной бумаги, разграфленный причудливыми секторами. В центре круга, под углом 55° к горизонту стояла наклонная медная игла, тень от которой в солнечные дни показывала мальчикам точное время. Это Слава темными вечерами рассказывал товарищам о сложных законах движения светил, и тогда «храм науки» до самого отбоя превращался в маленькую обсерваторию…