Зависима по Фрейду

Я бросилась в гардеробную, чтобы ещё раз взглянуть на коробку с психотропными лекарствами, но коробки там не было, как и тех кроссовок, рядом с которыми она стояла.

А была ли она там вообще? — подозрительно прозвучал голос.

Конечно, была. Я это точно помню.

* * *

12 апреля 2019 г

Мартин поставил передо мной небольшую крафтовую коробку. Я с сомнением оглядела ее, а потом перевела недоуменный взгляд на Мартина.

— Что это?

— Личные вещи твоего отца. Точнее то, что от них осталось. Мне позвонили с клиники и сказали, что из-за ремонта, забросили коробку в подсобку и совсем про нее забыли.

— Они делают ремонт? — поинтересовалась я.

— Да, еще в прошлом месяце начали.

— Понятно.

— Я заглянул, там ничего ценного. Но подумал, вдруг ты захочешь что-нибудь оставить на память, — он поцеловал меня в макушку, — Дэн попросил отвезти его сына в пригород к тете. Меня до завтра не будет, нужно заодно заехать к дочкам. Я им обещал.

— Ты не мог бы оставить ключи? Я бы хотела сходить в магазин, купить что-нибудь вкусненькое. Холодильник почти пустой.

— Ох, извини. Совсем вылетело из головы, — видимо тут до него дошло, что он забыл закупиться продуктами в прошлые выходные. — Хорошо, я оставлю ключи на тумбе. Не забывай, пожалуйста, принимать таблетки, хорошо?

Он озабоченно взглянул мне в глаза, и, увидев в них покорность и согласие, довольно кивнул.

— Отлично. Надеюсь, утром я буду уже дома.

— Я тоже. Без тебя будет тоскливо.

— Не волнуйся, мы будем созваниваться. Я ведь тоже за тебя переживаю. Будь осторожна, сходишь в магазин и сразу домой, в твоем состоянии лучше лишний раз по улицам не шарахаться, — последнюю фразу он будто сказал сам себе. А спустя пару минут молчания, продолжил — Может попросить Дэна присмотреть за тобой?

— Не думаю, что это хорошая идея. Я схожу в магазин, заодно подышу воздухом и сразу домой. Поужинаю и лягу спать. Мне не нужна нянька-психолог, — слабо улыбнулась я.

— Тоже верно, — он прижался ко мне, обволакивая своим опьяняющим запахом.

Мне показалось, что идея оставить меня со своим другом ему тоже не очень понравилась.

В голове мелькнули сомнения. Но лишь на пару секунд. Когда он отстранился, я уже точно знала, что сделаю.

— Я люблю тебя, Клэр, — сказал он на прощанье, брякнув ключами о деревянную поверхность дубовой тумбы.

Передо мной на кровати лежала коробка. Я неохотно открыла ее, зная, что меня там ожидает. Вещей у отца при себе было немного, в некоторых из них его хоронили, а другие я раздала нищим после похорон. Из коробки пахнУло папиным ароматом вперемешку с запахом старых вещей. Его темно-коричневая куртка, которая пережила ни один тяжелый год: уличные драки с приятелями-алкоголиками, неоднократный ремонт молнии и заштопанные рукава, за которые его часто дергали, чтобы вышвырнуть из какого-нибудь бара. Теперь это просто вещь, а ведь раньше она была второй кожей своего владельца, принимала вместе с ним удары судьбы и пинки презирающих людей.

Теперь это просто вещь — никому не нужная, старая и безобразная. И только у меня при взгляде на нее наворачивались слезы.

Я ведь его больше никогда не увижу.

Смерть близких — это то, что мы никогда не сможем принять. Человек будто куда-то ушел, но не навсегда. Он где-то рядом, и все же где-то очень далеко.

Рядом с курткой лежала знакомая фарфоровая фигурка. Я дрожащими руками взяла ее и поцеловала — мой последний подарок отцу. Что он чувствовал, когда смотрел на нее перед сном? Винил меня, ненавидел? Или же понимал, что я желаю для него только лучшего? Мне никогда не получить ответы на свои вопросы.

Ангела я пристроила на полке, рядом с его фотографией в серебристой прямоугольной рамке. Остальные вещи, хранить не было смысла, они были в не очень хорошем состоянии, да и зачем они мне, если их больше ни разу не наденут?

Отдам нищим, либо выброшу. Мартин был прав — ничего ценного, не считая ангела.

Когда уйду отсюда навсегда — заберу его.

Я снова схватила куртку, прикидывая, стоит ли ее кому-то отдавать. Проверила карманы — пусто. Чего и следовало ожидать.

Внутренний карман был слегка оттопырен, я запустила туда руку, он оказался довольно глубоким. В кармане лежал лист бумаги, сложенный в два раза. Мне очень не нравилась неизвестность, а ведь там, в этом слегка помятом листе могло быть что-то неожиданное, неприятное.

Пришлось побороть себя и развернуть его. Это оказались личные записи. Почерк отца — такой же быстрый с сильным наклоном вправо.