Зависимость

Я уже месяц в пансионе — и однажды Пит заявляется в приподнятом настроении и немного нервничает. Он не целует меня, как это принято между нами, садится и постукивает по полу недавно купленной тростью с серебряной рукояткой. Мне нужно тебе кое-что рассказать, произносит он, искоса поглядывая на меня своими глазами-изюминами. Вешает трость на спинку стула и потирает руки, словно замерз или что-то предвкушает. Он произносит: я уверен, ты сможешь это стойко принять, не так ли? Я обещаю принять стойко, но его поведение меня пугает. В один миг он становится совершенным незнакомцем, ни разу меня не обнимавшим. Недавно, продолжает он быстро, я познакомился с молодой женщиной, очень красивой, очень богатой. Мы сразу же влюбились друг в друга, и она пригласила меня в свою усадьбу в Ютландии, принадлежащую ее семье. Я уезжаю завтра, ты ведь не расстроишься? У меня всё плывет перед глазами: что теперь с оплатой аренды и моим будущим? Только без слез, останавливает он меня повелительным движением руки. Ради бога, прими это стойко. Никто никому не обязан, верно? Я не в силах ответить, кажется, что стены неожиданно накреняются, и мне хочется их придержать. Сердце бешено колотится — в точности так же, когда мне нездоровилось из-за отношений с Вигго Ф. Не дождавшись от меня ни звука, ни движения, Пит исчезает за дверью быстро, словно проникает сквозь стену. Подступают слезы. Я бросаюсь на диван и рыдаю в подушку, думая о Наде: стоило прислушаться к ее советам. Слез не унять — значит, я все-таки была немного в него влюблена?

Вдруг раздается стук в дверь — входит Надя в помятом плаще поверх длинных брюк. Она спокойно усаживается на диван и гладит меня по голове. Пит попросил меня присмотреть за тобой, говорит она, прекращай эти слезы, он их не стоит. Я вытираю глаза и поднимаюсь. Ты была права, признаюсь я, случилось то же самое, что и с тобой. И это его «стойко»? — спрашивает она со смехом, тебе тоже нужно было всё «стойко принять»? Я тоже заливаюсь смехом, и мир вокруг становится чуточку светлее. Да, отвечаю я, «стойко», вот умора! В нем всё равно что-то есть, замечает Надя, на что попадаются девушки, только в конце невозможно понять, что в нем такого было. Остается лишь посмеяться над ним. Она сидит немного с задумчивым видом, лицо у нее добродушное с сильными славянскими чертами. Правда, он умеет писать хорошие письма, произносит она, и я их все сохранила. Тебе он тоже писал? О да, отвечаю я и достаю из ящика комода целую стопку писем, перевязанных красной лентой. Я посмотрю, просит Надя, ты не против? Я протягиваю ей письма, она берет верхнее, пробегается по первым строкам — и тут же закидывает голову и смеется так, что едва останавливается. Боже мой, произносит она и зачитывает: «Милая зверушка, ты — единственная, на ком я хотел бы жениться». Ну и безумие, произносит она, задыхаясь, мне он писал то же самое. Надя продолжает читать и утверждает, что письмо слово в слово повторяет то, что хранится у нее. Она подбирает под себя ноги, растрепанные волосы падают на лоб. Знаешь что, произносит она, его письма точно дублируются где-то еще. Только небесам известно, сколько еще зверушек он завел по всей стране. Когда он уйдет от женщины с усадьбой, пошлет тебя утешать ее. Я снова принимаю серьезный вид и объясняю Наде, что не могу остаться здесь: очень дорого и у меня нет ни кроны. Тогда она предлагает, как и Пит, попробовать продать стихи — печально, если мне снова придется работать в конторе. Обратись в то красное вечернее издание[4], советует она, Пит продал им кучу стихов, которые не взяли в «Политикен». Теперь тебя должно кормить твое перо. Наверное, все эти идеи о содержании тебе вбили в голову дома.

На следующий же день я отправляюсь в газету с тремя стихотворениями. Меня отводят к редактору, старому мужчине с большой седой бородой. Читая стихи, он похлопывает меня по заду, рассеянно и машинально. Они хороши, отвечает он, пойдите в кассу — вам полагаются тридцать крон. После этого я продаю стихи в журнал «Политикен» и «Йеммет», пишу колонку о «Клубе молодых художников» для «Экстрабладет». Это позволяет мне остаться в пансионе. От Эстер я узнаю, что Вигго Ф. тоскует по мне и ей приходится сидеть и разговаривать с ним по несколько часов, пока тот не отправится спать. Я прошу ее выяснить, не хочет ли он со мной повидаться, но он не хочет. Он и слышать обо мне не желает. Я скучаю по нему больше, чем по Питу Хейну, и, не считая случайных визитов друзей из клуба, совсем ни с кем не вижусь.