Зависимы сейчас (ЛП)

Я закрываю глаза и провожу много времени в мысленной битве. В конце концов я натягиваю трусики, но джинсы остаются на щиколотках. Я закрываю крышку унитаза и сажусь на темно-бордовое замшевое покрытие. В туалете пахнет сосной и клюквой, должно быть этот аромат источает стеклянная ваза с попурри.

Из-за этого уходить в десять раз сложнее.

И тут открывается дверь. Я забыла запереть ее! Я внутренне кричу и в спешке натягиваю джинсы, но у меня ничего не получается.

— Здесь занято! — кричу я, но чьей-то тело все равно проскальзывает внутрь кабинки.

Стоя ко мне спиной, Ло запирает дверь, а затем оборачивается, заставая меня замереть. Мои джинсы все ещё спущены, а крышка унитаза закрыта.

— Я не… — начинаю я.

Он верит мне?

Я бы не поверила. Меня поймали со спущенными штанами.

Все выглядит так, словно я даже не пыталась подождать. Словно я сдалась.

12. Лорен Хэйл

.

Я потираю губы, не зная, что и думать о Лили, сидящей на крышке унитаза с джинсами, спущенными до щиколоток. Меня беспокоит ее тяжелое дыхание и дрожание рук. Она зависимая, которой нужна очередная доза.

— Ло, я не делала этого, — снова говорит она.

И на этот раз я ей верю. Слёзы грозят пролиться по её щекам, и я бросаюсь к ней, пока она не сорвалась. Я приседаю, чтобы сравняться с ней ростом, и кладу руки ей на колени.

— Эй, тише, — я беру её лицо в свои руки и большим пальцем вытираю упавшую слезу. — Все хорошо.

Она качает головой.

— Ты можешь подождать? — спрашиваю я. — У тебя есть еще пять часов.

Она вздрагивает.

Я не могу смотреть, как она так сокрушается. Мои легкие сокращаются, вся грудь сжимается.

— Ты должен вернуться, — говорит она. — Ты работаешь.

Я переоделся из одежду от Calloway Couture и на мне моя обычная чёрная футболка и джинсы.

— Они записывают изменения для других моделей. У меня есть время.

Я должен был надеть свой второй наряд, но Роуз занята измерениями и пробными снимками. Она ещё долго не будет искать меня.

Лили смотрит на свои руки на коленях, едва встречая мой взгляд.

— Я могу подождать, — говорит она себе под нос, так кротко, что я не верю ей ни на секунду.

— Ты так думаешь? — спрашиваю я.

Она кивает и вытирает нос тыльной стороной ладони. Я заправляю её волосы за ухо, так сильно желая притянуть её в свои объятия и всё исправить. Но ведь не так должна проходить эта новая глава нашей жизни, не так ли?

— У меня не было секса целых три месяца, — мягко говорит она. — Что такое пять часов?

— Это другое.

— Почему? — спрашивает она, её подбородок дрожит.

Она так сильно хочет схватить меня. Я вижу это по тому, как её глаза на краткий миг пробегают по моему телу. Она ловит себя и смотрит в пол.

— Потому что меня не было с тобой, — говорю я ей. — У тебя не было возможности прикоснуться ко мне. Так было проще.

Я представляю, что три месяца без меня — это словно запереться в доме без выпивки. Если нечего пить, то ты не напьешься. Но всегда есть винные магазины. Точно так же как и всегда есть другие парни, с которыми можно потрахаться. У нее также была возможность потрогать себя, но она полностью отказалась от этого. Она придерживалась своей клятвы.

И я знаю, что если оставлю её в таком состоянии, она нарушит одну из них, занявшись мастурбацией. Она не может терпеть пять часов, и она не попросит меня заняться с ней сексом. Поэтому она будет тянуться к следующему лучшему варианту, думая, что мастурбация — это правильное решение. Она не будет изменять мне. Она просто изменит себе.

Пока она хлюпает и вытирает слезы, я ломаю голову в поисках этого чертова черного списка с правилами психотерапевта. Моя голова затуманена, меня отвлекает постоянная дрожь Лили и то, как её колени начинают подворачиваться.

— Ло, — плачет она. — Думаю, тебе лучше уйти.

Моя грудь опускается.

— Я никуда не уйду.

И прежде чем она успевает возразить, я целую её. Раздвигаю её губы языком, а она сжимает мою футболку, ее тихие стоны похожи на спасибо. Каждый из них подталкивает меня сильнее, и мои движения становятся такими же голодными, как и её. Я поднимаю её на руки, её ноги инстинктивно обхватывают мою талию. И я ударяю её спиной в стену. Её голос теряется в основании моей шеи, лоб прижимается к моему плечу.

— Ты мне нужен, — шепчет она в панике. — Пожалуйста...

Страх в её голосе прорезает новый шрам.

— Шшш, любовь моя.

Я провожу рукой по её волосам и покусываю зубами ее ухо. Она вздрагивает, прижимаясь ко мне. Я хочу, чтобы она освободилась, но чувствую, что в этом деле не победить. Если я отпущу её, она будет мастурбировать. Если я трахну её, она будет ненавидеть себя. Если я заставлю её кончить, она все равно будет полна стыда и вины за то, что не продержалась пять часов.

Нет правильного ответа, нет гребаной передышки. И поэтому каждое прикосновение к её плоти пронизано напряжением и сильной болью, моё сердце колотится, как отбойный молоток по цементу.