Зависимы сейчас (ЛП)

Думаю, может быть, он скажет что-нибудь резкое типа перезвонить мне было бы достаточно. Но он толкает дверь дальше и входит в дом, щеголяя своим угольным костюмом. Я следую за ним, закрывая за собой дверь, и направляюсь по длинному коридору к внешнему дворику.

Дом кажется другим. Я вырос здесь. Бегал по коридорам и скользил по натертому паркету, чуть не сломав руку. И все же, когда я здесь в трезвом и ясном состоянии, все эти воспоминания кажутся темными и туманными.

На каменном патио я сажусь за черный железный стол с видом на небольшой пруд, который раскинулся на акрах земли. Две утки плавают в мутной воде, избегая плавающих рядом с ними кувшинок. Мой отец смешивает себе напиток в баре из черного гранита, стаканы звенят друг о друга в знакомой мелодии.

Я закрываю глаза, прислушиваясь к благоговейным звукам: щебету птиц, журчанию фонтана, звону ветряных колокольчиков. Иногда мне кажется, что часть меня откололась. Я знаю, что в трезвом состоянии я уже не тот человек, каким был, когда пил. Но что если та часть меня, которая изменилась, была частью моей души — хорошей частью? Или, может быть, я просто придумываю оправдания, чтобы снова выпить? В этом-то и проблема, не так ли? Решать, что правильно, а что нет в моей голове. Я все время чувствую себя таким запутавшимся.

Я открываю глаза как раз в тот момент, когда мой отец подходит ко мне с двумя пустыми стаканами и бутылкой темной жидкости. Он ставит передо мной хрустальный бокал, и я сосредотачиваюсь на его медленных движениях.

Поддавшись импульсу, я кладу руку прямо поверх бокала, прежде чем он успевает налить в него что-нибудь. Мое сердце громко стучит в груди.

Его глаза темнеют.

— Значит, теперь ты не можешь даже выпить, чёрт возьми, со мной?

Мое горло словно налилось свинцом, но мне удается подобрать слова.

— Меня от этого тошнит. Я на лекарствах.

Слава Богу, я принял таблетку сегодня утром.

Его челюсть крепко сжимается, и он смиряется, наливает себе стакан и опускается в кресло напротив моего. Я убираю руку с хрусталя и переворачиваю его.

— Ты здесь из-за денег? — спрашивает он, сразу переходя к делу.

Я смотрю на стол и собираюсь с мыслями. Зачем я здесь? Для двух вещей, ни одна из которых не связана с финансами или их отсутствием.

Он все равно продолжает молчать, и я позволяю ему.

— Я знаю, что сказал перед тем, как ты ушёл...

— Правда? — огрызаюсь я.

— Да, Лорен. И, возможно, если бы ты дал мне немного времени, чтобы все обдумать, все могло бы сложиться, чёрт возьми, по-другому.

Не совсем понимаю, что он имеет в виду. Я бы не поехал на реабилитацию? Имел бы с ним отношения? Он просто забрал мой трастовый фонд из импульса? Но если бы это было правдой, он бы дал мне денег, когда я вернулся в Филадельфию. Он бы приложил больше усилий, чтобы все исправить.

Мои глаза сужаются глядя на стол в глубокой задумчивости. Он действительно пытался позвонить мне. Он протягивал руку помощи. Это я закрылся от него — потому что Райк сказал мне так сделать. Он сказал, что я не должен больше открывать эту дверь, но, возможно, он был неправ. Может быть, мой отец был прав все это время.

Он отхлебывает из бокала и выпивает содержимое одним глотком.

У меня пересохло в горле.

— Ты мой сын, — говорит он решительно, — и я не позволю тебе бороться, только потому что ты принимаешь плохие решения.

— Реабилитация не была плохим решением.

— Это была пустая трата гребаного времени, — опровергает он. — Распитие алкоголя — не проблема, и ты сделаешь это снова. Не обманывай себя.

Прежде чем я открыл рот, чтобы ответить, он говорит: — Но это уже не важно.

Он достает чековую книжку.

— Я хочу помочь тебе снова встать на ноги.

— Мне не нужны твои деньги, — говорю я, хотя знаю, что это глупое решение.

Потому что, действительно, что я собираюсь делать? Я не могу продолжать жить на наследство Лили. Рано или поздно мне придется понять, в чем я хорош, и зарабатывать на жизнь, не приползая к отцу за деньгами.

— Сейчас не время начинать скромничать, — говорит он мне. — Ты не можешь пытаться быть трезвым и одновременно работать.

— А что, по-твоему, делают нормальные люди? Не у всех есть богатые родители, на которых можно положиться.

— У тебя есть, — говорит он. — И почему, черт возьми, ты думаешь, я так много работаю?

— Тебе больше нечем заняться.

Он хмурится.

— Я делаю это для того, чтобы тебе не пришлось так бороться. Так что перестань быть, чертовым идиотом и возьми эти чертовы деньги.

Я верю ему, хотя Райк, вероятно, сказал бы мне, что я не должен — что Джонатан Хэйл проводит часы в своем офисе, потому что он несчастен и одинок и ему нравится все богатство, которое он может позволить себе купить.

К этому чеку также прилагается условие. Я буду ему чем-то обязан. Именно поэтому он в первую очередь забрал мой трастовый фонд. Он не просто хочет, чтобы я снова поступил в колледж. Он хочет иметь власть над моей жизнью, чтобы указывать мне, что делать, чтобы сделать из меня сына, о котором он всегда мечтал. Но я просто большое, гребанное разочарование.