Зависимые (СИ)

До какой степени нужно быть избалованной, чтобы позволять себе так разговаривать со старшими?! Я была возмущена, но спорить с ребенком не стала. Ушла в ванную и набрала номер Юрки.

— О, одним местом чувствую, что утро не совсем доброе! — посмеялся он в трубку.

— Не смешно! Она не хочет умываться и есть кашу. Ты тоже молодец, сбежал и оставил меня с ней. Я же не умею обращаться с детьми…

— Алена, нет ничего невозможного! Ты дралась с алкашами за место на лавке, а тут всего лишь ребенок.

— Юра, я не собираюсь с ней драться.

— Оке-е-ей… Договорись. Придумай что-нибудь, а мне уже пора.

Он бросил трубку, а я снова осталась один на один с Аленкой. Умывшись, я прошла на кухню и принялась искать что-нибудь, чтобы приготовить завтрак.

Девчонка прибежала на кухню, когда я уже заканчивала готовить кашу и по всей квартире разносился приятный запах. Она села за стол и стала ждать.

— Когда уже будем есть?! — снова начала она, смотря на меня так, будто бы я была ей чем-то обязана.

— Когда ты научишься хорошо себя вести и правильно разговаривать со старшими! Я разве похожа на твою подружку? И не смотри на меня так. Взрослая девочка, а ведешь себя, как… — я замолчала, вспоминая, как вела себя в ее возрасте, как дралась с мальчишками, и как материлась на проходящих взрослых.

— Тогда я вообще не буду есть! — вдруг сказала Аленка и убежала в комнату.

Я переоделась, накормила кота, думая, что девчонка одумается и придет завтракать, но нет. Аленка по-прежнему сидела в своей комнате. Время шло. Каша остывала. Просидев еще немного я все-таки пошла к ней. Она же ребенок, а я не сдержалась и нагрубила ей. Подойдя к двери в ее комнату, я постучала и вошла.

Аленка сидела на кровати, что-то рисовала и не обращала на меня никакого внимания. В комнате было множество игрушек о каких я в детстве даже и мечтать не могла. Юрка, действительно, избаловал ее. А почему? Да все потому что в детском доме не было хороших игрушек, и у нас не было детства. Присев на край кровати, я взглянула на девочку.

— Предлагаю помириться и пойти вместе завтракать!

Она покачала головой, и я вдруг увидела, как у нее дрожат губы. Внезапно мне стало безумно стыдно за то, что я наговорила ей. Пересев к ней поближе, я приобняла Аленку за плечи и погладила ее по волосам.

— Ты чего?! Из-за того, что я наговорила? Мне просто впервые в жизни сказали присмотреть за ребенком, а ты…

— …не из-за этого… — всхлипнула Аленка, проведя рукой по лицу, но на листок, на котором она рисовала, упала слезинка.

— Тебя кто-то обидел?

Она покачала головой, продолжая сдерживаться и крепче сжимать карандаш.

— Ну же, Алена, расскажи мне все. Я обещаю, что никому больше не расскажу. Это будет нашим секретом.

— Как только у мамы появится новый ребенок, она перестанет меня любить… — Аленка договорила это и заплакала так громко, что у меня пробежали мурашки по всему телу.

В этом маленьком человечке жила такая боль, с которой она просыпалась и засыпала каждый день. Я крепко обняла ее, прижимая к себе и еле сдержала свои слезы.

— Ты чего?! Глупенькая… кто тебе такое сказал? — я продолжала ее обнимать, чувствуя, как она вся дрожит. — Мама будет любить тебя так же, как и любила.

— Мне сказали, что так будет…

— Не слушай никого. Разве мама может тебя перестать любить? Ты же ее главная помощница!

— Правда? — Аленка взглянула на меня, размазывая слезы по лицу ладошкой.

— Конечно, правда! Вот она приедет домой, и ты сама у нее спросишь! Идем, умоешься и пойдем завтракать, а потом куда-нибудь сходим! Куда ты хочешь?

Я поднялась, взяла Аленку за руку и повела в ванную. Она умыла лицо, вытерлась мягким полотенцем, я заплела ей аккуратную косичку, и мы пошли завтракать. Оказалось, что Настя обычно давала на завтрак шоколадные хлопья, но и моя каша с фруктами Аленке понравилась не меньше. Вымыв посуду, я выдохнула: оказывается дети — не так просты, как кажутся. Утро вымотало меня, но еще весь день впереди, нужно было набраться сил и ехать куда-нибудь, чтобы развлечь девчонку, да и самой развеяться.

— А вообще я очень хотела цветные волосы, но маме некогда, а папа не разрешает. — Сказала Алена, когда мы ехали на такси в парк.

— Не разрешает? Почему это?

— Говорит, что я много балуюсь, поэтому нельзя.

— Ну ты же больше не будешь баловаться?! — ее глаза заблестели, как только она услышала мои слова, и мне пришлось просить водителя изменить маршрут.

Мы объехали пять салонов, но везде принимали только по записи. Спустя какое-то время мы нашли и тот, где нас согласились обслужить. Аленке покрасили мелками передние пряди и кончики. Ей настолько это нравилось, что она визжала и прыгала, пока я расплачивалась. Видеть то, как радуются дети — было не просто приятно. Это было настолько приятно, что незнакомое тепло разлилось по всему телу.

— А тебе? — вдруг спросила она, на что я обернулась на мастера и улыбнулась.