Зависть

Пенелопа приподнялась и стряхнула с себя остатки сна. На секунду она задержала взгляд на золотистой коже Генри, а затем свесила с кровати ноги на пол. Она завязала пояс халата на талии и направилась к сервированному к завтраку столику. Глотнула кофе, глубоко вдохнула и в последний раз за это утро почувствовала себя счастливой. Потому что в следующее мгновение она увидела газетный заголовок, и в ней снова взыграли все самые низменные черты её натуры.

Она прочла несколько строк и замерла, поняв суть статьи. Пенелопа тут же вскочила обратно на пышную, разворошенную постель на возвышении и швырнула газету прямо в лицо Генри.

— Какого черта? — воскликнул он, возвращаясь к жизни и отбрасывая страницы.

Пенелопа упала на колени и схватила подушку, которую тут же прицельно метнула в голову Генри. Он перехватил её в воздухе и схватил жену за запястье.

— Что, во имя Господа, с тобой творится? — спросил он, прижав её руки к кровати.

— А с тобой? — выплюнула она ему в ответ, как только освободилась и несколько раз глубоко вдохнула.

Генри подобрал газету и сам рухнул на подушки. Он прочел несколько строк и отложил газету на ворох постельного белья, отделявший его от жены. Генри украдкой прошелся рукой по волосам, пытаясь пригладить их.

— Я тут не при чем, — наконец произнес он.

Его неспособность встретиться с нею взглядом лишь ещё больше разожгла в Пенелопе гнев.

— В каком смысле, Генри? — Она потуже затянула на поясе халат, все ещё трепеща от возмущения. Уткнулась щекой в подушку, покрепче сжав челюсти, но не сводила глаз с мужа. — Ты имеешь в виду, что не сам написал это? Или что не делал ничего, чтобы вызвать у людей подозрения, будто написанное здесь может быть правдой? Потому что я далеко не дура, и если ты думаешь, что я поверю в это, то ты ошибаешься.

— Я лишь имел в виду…

— Ничего ты не имел в виду! — взвизгнула Пенелопа. — Даже после твоих обещаний вести себя хорошо я видела, как ты вчера пытался заговорить с нею на пляже! И как ты на неё смотрел своими печальными тоскливыми глазами, ты, глупый ублюдок!

Она снова встала на колени и — лишь наполовину отдавая себе отчет в своих действиях, так она была разгорячена — принялась рвать газету на клочки. Обрывки бумаги дождем сыпались вокруг них, дешевые чернила пачкали простыни, которыми Пенелопа так восхищалась лишь несколько минут назад. Когда она закончила, Генри лишь пристально смотрел на неё округлившимися глазами.

— Почему я должна выглядеть идиоткой? Именно мне стоит сочувствовать в этом деле! Что мне следует сделать, — продолжила она, сползая с кровати и целеустремленно шагая к столику в середине комнаты, чтобы взять свой кофе, — так это позвонить в газету и озвучить им мой взгляд на происходящее. Я расскажу им, как я любила своего мужа, была ему верна, паковала ему чемоданы перед каждой поездкой. Но его мысли были заняты лишь Дианой Холланд, чью девственность он как-то взял морозной ночью…

— Не делай этого.

Генри встал с постели и подошёл к жене, все ещё укутанный в простыню.

Пенелопа повернулась к нему спиной и глотнула кофе.

— А что мне ещё остается делать?

Она знала, что его внимание всецело приковано к ней, и ей не было нужды поворачиваться к нему лицом, чтобы в этом убедиться.

— Мы снова пойдем на пляж сегодня, — наконец произнес Генри.

— И что с того?

— Этим мы докажем всем, что статья в газете — досужие домыслы, — неуверенно продолжил Генри. Он сделал ещё несколько шагов к жене, и она чувствовала его присутствие за спиной. — Возможно, это вдохновит их сочинить ещё одну, которая опровергнет ту, которую ты только что разорвала в клочья.

— Она того заслужила, — горячо перебила его Пенелопа.

Последовала пауза, после чего Генри согласился:

— Да, заслужила.

— Ты отведешь меня на пляж?

— Как пожелаешь.

— А потом сядешь рядом со мной на ужине и будешь танцевать только со мной?

Генри стоял прямо позади неё, и неуверенно положил руку на плечо жены.

— Да.

Пенелопа все ещё не смотрела на него, и он не мог видеть победной улыбки, вновь озарившей её лицо.

— О, и Генри?…

— Да?

Она закрыла глаза и ещё несколько секунд наслаждалась ощущением его руки на своём плече. Она тяжело дышала, и от волнения всё её тело дрожало.

— Ты больше никогда не поставишь меня в глупое положение?

— Нет, — наконец ответил он. — Больше никогда.

Глава 21

Мужчина создается в суматохе жизни, а дама появляется из изящных задних комнат собственного воображения.

Мейв де Жун «Любовь и другие безумства великих семейств старого Нью-Йорка»

— Что мы делаем? — спросила Каролина, перестав хихикать.