Зависть

«Да, – рассуждал он сам с собой, – я ушел от того дела, которым должен был заниматься. Это мне было не нужно. Что я нашел? Свободу? Где она? Я как прикованный на галере, передаю непонятные мне бумаги непонятным людям, для чего не знаю сам. А что дальше? Деньги уйдут на свадьбу, а зачем она?». И тут он понял, что находится в двойном рабстве, – и от приближающейся свадьбы, и от утомительной работы.

«Зачем все это? Когда же, как не сейчас жить», – он не знал точно, что он под этим подразумевал. Он вспомнил свою старенькую машину, свой потертый костюм, и ему очень захотелось купить новый костюм и новую дорогую машину, и ЗАВИСТЬ со всей силой стиснула ему горло своими жесткими руками, и сразу образ главного топ-менеджера во всем блеске его атрибутов – одежда, машина, стрижка – встал перед глазами Стаса, и он почувствовал, как боль концентрируется в области затылка и ему трудно дышать.

Случилось страшное – прозрение, и для Стаса оно превратилось в ЗАВИСТЬ, которая перекрывала все. Разум не функционировал свободно, и Стас уткнулся лицом в подушку и, сдерживая рыдания, оставался в таком положении, пока крепкая рука ЗАВИСТИ не отпустила, и он смог вдохнуть глоток свежего воздуха.

«Неужели так со всеми? Нет. С этим жить невозможно», – подумал он, испытывая ужасную головную боль, которая отвлекла его от страшных и простых мыслей о жизни других, у которых есть то, чего нет у него.

После этих переживаний Стас почувствовал слабость. Он погрузился в сон, и видит он берег моря и волны, огромные, высокие, выше дома набегают и с грохотом обрушивают свои гребни на берег, растекаясь по пляжу и подбегая белой пеной к его ногам, Он стоит и смотрит в даль, где видит раскаленное солнце, погружающееся в воду, и думает он: «А почему вода не закипает?» – и ответ ему дает голос: «Так заведено, что этого не должно быть», – и тогда Стас спрашивает: «А кто знает, как должно быть?» на что голос отвечает: «Бог! Ты спроси у него, и он ответит»

Стас просыпается и смотрит в угол на икону, которая всегда была, и он ее не замечал. Лик Всевышнего строго смотрит в глаза Стасу, и ему стало жутко, как будто кто-то заглянул к нему в душу. Он встал, подошел к иконе, перекрестился и, сразу как будто ему стало легче, и он посмотрел еще раз в глаза на него пристально смотрящие и произнес: «Боженька, прости и спаси». Он постоял некоторое время, повторяя про себя слова молитвы, которые знал, и чувствовал, что куда-то уходит, отступает то, что его только что мучило, так сильно. Он решал для себя как ему дальше жить.

Семья всегда была для Стаса тем убежищем, куда он приходил со своими сложностями и они устранялись, но теперь ему никто не мог помочь. Он уже взрослый человек, советы родителей – это не то, и он все больше ощущал, что искать опору в жизни ему придется вот так, как сейчас в себе самом, и помощи искать, он понимал, не у кого, но чувствовал, что есть кто-то…

Прозрение наступало мучительно, но первый шаг сделан.

Зазвонил телефон, и радостный голос Даши в трубке зазвучал как насмешка над всеми сложностями Стаса.

– Стасик! Когда мы поедем покупать кольца?

И то, что услышала Даша было так неожиданно, что она замолчала на «Не знаю», которое строгий голос Стаса произнес в трубке.

– Что случилось? – тихо спросила Даша, чувствуя, что наступает что-то непонятное.

– Я срочно уезжаю. И вообще, – Стас замолчал.

– Что вообще? – спросила тихо Даша.

– Мы больше не увидимся. – И он резко повесил трубку.

«Что я делаю, – спрашивал он себя. – Почему? Как дальше жить?». Он чувствовал, что поступает правильно. Он вспомнил, как напрягались родители Даши при его приходе, он ощущал, что они хотят выдать дочь замуж. И всегда ему было неловко у них, и только сейчас он понял, что Даша увлекалась не им, а его должностью, которую он выдумал, и всем, что за этой должностью стояло – достаток, наряды, поездки, тусовки – он ненавидел все это ему недоступное, и ЗАВИСТЬ к тем, у кого это есть, опять стала его душить.

Он бросился в угол и тупо уставился на икону, ища защиты от себя самого, бормоча какие-то слова, повторяя их бесконечное количество раз.

16

После разговора с Дашей Эля поняла, что в жизни все нужно менять. Она подошла к телефону и набрала номер Виктора Леонидовича.

– Але, – услышала она неприятно-хрипловатый голос.

– Я больше не буду у вас работать. – Она с трудом произнесла эти слова.

– Что случилось? Я приеду?

– Нет. Приду за книжкой потом, – и Эля повесила трубку, чувствуя такую апатию, что плюхнулась на диван и, стискивая голову руками, старалась сдерживать рыдания. «Невозможно», – повторяла она про себя.

Что будет дальше, она не думала, она знала, что была на краю пропасти, но сейчас чувствовала в себе что-то новое, ощущала, что ее прошлая жизнь, как болезнь, отступает, и она ощущает себя по-новому, как раньше, до всех этих антикварных испытаний.