Зависть

Она виновато улыбнулась, но не смогла удержать эту улыбку на лице, на секунду задержав взгляд на глазах Лонгхорна. Они затуманились, и обычно острый оценивающий взор пропал. На мгновение её желание поскорее оказаться в поезде и присоединиться к сонму яркой молодежи, покидающей город, утихло. До этого её никогда не просили остаться столь пылко. Хотя между Каролиной и её благодетелем никогда не было ни единой искры романтики, на минуту она почувствовала разливающееся по груди тепло от ощущения собственной нужности.

– Твоя горничная доставит его обратно.

Слова повисли в воздухе, когда Каролина вспомнила о новых нарядах, за срочное изготовление которых к сегодняшнему утру её портнихе мадам Бристед заплатили гораздо больше, чем обычно. Каролина воображала, как будет блистать в них на танцах и обедах во Флориде, и, возможно, даже в поезде, который по слухам был превосходно оборудован для проведения светских мероприятий. Её горничная, более юная и способная, чем была сама Каролина в этом амплуа, приехала сюда пораньше и привезла новенькие чемоданы с обновами, и теперь присматривала за их погрузкой на паром. Она была одета в черное пальто и шляпу – Каролина краем глаза заметила её фигуру, неподвижно стоящую в толпе на пристани. Каролина отчаянно желала тоже оказаться там, среди путешественников и работников, в своем элегантном пальто, подбитом белой норкой. Она бы сказала девушке – Кэти – поторопиться и идти на палубу с другими слугами, а затем они бы отплыли, оставив Нью-Йорк позади.

– Верно, – наконец уступила Каролина.

Она сжала пухлые губы, а темные брови приподнялись при мысли об ужасном будущем.

– Мы можем устроить небольшой прием сегодня, и ты можешь пригласить кого захочешь, – предложил Лонгхорн.

Это короткое предложение, тем не менее, оказалось для него непосильным, и старик зашелся кашлем, отвернувшись от Каролины, чтобы скрыть силу приступа. Каролине следовало признать, что ей понравился скромный вечер, который он устроил вчера, чтобы пожелать ей счастливого пути. Они с Люси Карр, разведенной дамой, играли в карты, обсуждали одежду, и время от времени радостно смеялись над тем или иным, чего Каролина уже не могла вспомнить. Ей было весело, но повторять этот вечер больше не хотелось. Она желала отправиться куда-нибудь в новое место и хотела, чтобы все читатели светской хроники в городе знали, в каком хорошем обществе она вращается.

– С ним все хорошо?

Каролина моргнула и пыталась подавить жалость к себе. Она перевела взгляд с Лонгхорна, сложившегося пополам и тяжело дышащего, на Роберта, который стоял снаружи у окна экипажа и скептически смотрел на неё. Каролина собиралась сказать Роберту, что нет, ей так не кажется, они, пожалуй, развернутся и поедут обратно в отель, и не мог бы он найти Кэти и сказать ей, что все отменяется? Но когда взгляд Каролины случайно упал на людей позади Роберта, она разглядела на пирсе высокую фигуру Лиланда Бушара. Его отросшие волосы цвета спелой пшеницы выделялись на фоне унылого серого неба – день удался таким хмурым, что на реке было почти невозможно разглядеть ни единого судна – а на шее был повязан шарф в черно-белую полоску, заправленный в элегантно сидящее пальто. Лиланд помог слуге затащить единственный чемодан на высокий деревянный причал, и, выпрямившись, принял исполненную достоинства позу римской статуи. А затем повернулся в сторону Каролины.

– Мисс Брод!

Она залилась румянцем, понимая, что он смотрит на неё. Щеки покраснели, когда она поняла, что он помнит её имя, и не смогла удержаться, чтобы не наклониться к окну и, потянувшись мимо Роберта, не помахать Лиланду.

– Здравствуйте!

– Вы едете с Шунмейкерами, да? – крикнул он.

– Да! – сказала она. Холодный воздух улицы обжигал, и в эту секунду она четко поняла, как поступит. – О, да!

– И я тоже еду – меня пригласил Грейсон Хейз. Увидимся на пароме!

Он снял шляпу и галантно поклонился, прежде чем раствориться в толпе.

Каролина наблюдала, как другие люди быстро заполонили место, где только что стоял мистер Бушар, а затем снова повернулась к спутнику.

Кашель прошёл, и старик снова сел ровно, улыбаясь девушке слегка извиняющейся улыбкой. Он открыл рот, чтобы заговорить, но Каролина не хотела слышать ни единой из причин, почему он хотел удержать её в Нью-Йорке.

– Но я никогда в жизни не бывала на этом острове, – с надеждой выдохнула она. – Я вернусь прежде, чем вы успеете понять, что меня нет. И вам уже наверное к тому времени полегчает?

Улыбка Лонгхорна дрогнула.

– Ты права, дорогая. Не стоит упускать веселье из-за больного старика. Поезжай, но не забывай обо мне и возвращайся поскорее.

Каролина была так рада получить его благословение, что бросилась вперед и крепко обняла спутника.

– Спасибо! Не забуду! О, нет, нет, нет!

– Счастливого пути, дорогая.