Зависть

Тедди взглянул на неё с молчаливой вежливой озабоченностью. На его светлых волосах было меньше помады, чем обычно, хотя они лежали на привычный косой пробор. Тедди и Элизабет не виделись с прошлого сентября – тогда он в последний раз наносил визит её семье, в те времена, когда к Холландам ещё кто-то наведывался.

– Я знаю, – спустя секунду ответил он. – Просто вы выглядите такой хрупкой после всех этих… перипетий, и вызываете желание защитить вас. – Он замолчал и глотнул воды. – А я всегда испытывал это желание.

Элизабет почувствовала, что её щеки зарумянились и от его откровенного тона, и от знакомых слов. Но Тедди был старым другом и настоящим джентльменом, поэтому Элизабет предположила, что для него говорить с ней таким образом естественно, да и слово «всегда» особого значения не имело. Казалось, больше никто не заметил этого. Тедди поднял поднос с булочками и протянул его Элизабет. Поезд с грохотом двигался по сельской местности. Генри, сидевший во главе стола справа от неё, с отсутствующим видом смотрел в свой стакан с соком, а его жена громко разглагольствовала о загородных домах в Ньюпорте, любимых архитекторах и прочем, что мало кто мог себе позволить.

– Я нахожу его работы чрезвычайно самовозвеличивающими, – с видимым воодушевлением заметил Лиланд. Он по-прежнему демонстрировал полную уверенность всем телом, в точности как в детстве. И это была лишь одна из черт, отличавшая его от остальных. – Хотя мне нравятся исламские мотивы, которые он время от времени использует. Мусульманская архитектура меня весьма захватывает – все эти минареты и михрабы, арки и черепица, затейливая каллиграфия… Знаете ли вы, что мусульмане используют каллиграфию в украшении зданий, потому что рисунки по канону запрещены? Ах да…

Элизабет слегка улыбнулась, думая, как же Пенелопа сейчас разочарована тем, что ввязалась в разговор, в котором едва ли могла принять активное участие. В то же время Лиланд продолжал говорить без остановки, словно читал проповедь. Рядом с ним сидела Лина в костюме из темно-коричневого бархата, расшитого светло-коричневым узором в елочку. Всё, что она носила, сидело на ней неправильно, как часто бывало с новыми вещами. Ни один из нарядов ещё не сел по фигуре Лины, и девушки иногда подсмеивались над тем, как неуклюже она в них выглядит.

Это злопыхательство, укорила себя Элизабет. Хотя она ещё не свыклась с необходимостью поддерживать отношения в высшем свете со своей бывшей горничной, но потеря Уилла лишила её способности ненавидеть кого-либо, не являющего собой зло в чистом виде. И, конечно же, слова Лины в доме номер 17 были правдой – она тоже любила Уилла, и поэтому не могла быть совсем плохой. Она даже отличалась своеобразной красотой, как видела Элизабет. Своими зелеными глазами и высоко зачесанными волосами она напоминала старшей мисс Холланд няню, мать Лины, которая была красива, добра и всегда спокойна даже в том беспорядке, который всегда творился в доме Холландов.

Элизабет отломила крохотный кусочек булочки и положила его в рот, надеясь, что твердая пища поможет ей успокоиться. Она чувствовала на себе взгляд Тедди, и попыталась ободряюще улыбнуться ему в ответ. В это мгновение поезд резко вошёл в поворот. Элизабет тут же осознала, насколько быстро они едут, и схватилась пальцами за край стола, чтобы удержать равновесие. Поворот, казалось, нарушил устойчивость всех предметов в вагоне. Чашки дребезжали на блюдцах, а тарелки тряслись на подносах. Все замолчали, за исключением Лиланда, который всегда двигался так стремительно, что, возможно, и не понял, что происходит. Он бешено жестикулировал, и наткнулся рукой на графин с водой, который покачнулся, зашатался и упал, облив Лину. Элизабет тут же перевела взгляд на неё. Несколько секунд бывшая служанка выглядела так, словно уронила на пол нить жемчуга и теперь бессильно наблюдает как бусины раскатываются в разные стороны по твердому мраморному полу.

– О! – воскликнула Пенелопа, щелкая пальцами слугам.

– Простите меня, – ахнул Лиланд в ужасе от того, что натворил, и принялся промокать юбку Лины салфеткой.

– Я бы выпил ещё сока, – произнес Генри, не обращаясь ни к кому.

– О… Всё хорошо.

Лина раскраснелась от полученного внимания, и казалось, испорченное платье её почти не волнует. Она пристально смотрела на Лиланда, отчаянно пытавшегося собрать всю воду с её колен. Слуги в черно-белой униформе налетели на них со свежими салфетками и новым графином. Генри получил свой стакан сока. На другом конце стола Диана наклонилась вперед, подцепила с серебряного блюда круассан и снова села на стул. От этого движения несколько блестящих темных локонов скользнули по её щеке.

– Мисс Диана, – произнес старший брат Пенелопы, Грейсон. – Могу ли я передать вам масло?

– Нет, спасибо, круассан и так восхитительно маслянистый, – едко ответила Диана.

Этим утром она была полна странной силы. В каждом её движении чувствовались решительность и живость, и она казалась довольной буквально каждой мелочью.

– Должен сказать, здесь много всего восхитительного…