Зависть кукушки

Зачем я заставила Машу обманывать Петю? Боролась за честь семьи? Хороша честь! Я все думаю теперь, почему я была так уверена, что это Петя заставил Машу родить второго ребенка по каким-то корыстным мотивам? А может, все было наоборот? Может быть, это Маша старалась искупить свой обман? Или, допустим, она боялась, что Петя все узнает, уйдет от нее и старалась привязать его таким образом? Почему я не подумала, что она просто любила Петю и боялась его потерять?

И зачем я так старалась оторвать Володю от Пети? Наверное, мама, мудрая женщина, была права, когда запретила мне забирать его после смерти Маши. Может быть, Володя и был таким светлым и добрым человеком, потому что вырос рядом с Петей?.. А дети, которые росли рядом со мной — Женя, Лера, — выросли пустыми эгоистами… И Сева… Сева тоже рос рядом со мной…

То, что я, а за мной и все остальные, поверили в Сережину вину — закономерно. У меня просто в подкорке сидело, что он во всем виноват — в смерти Маши и мамы, в разбитых статуэтках, в том, что мне не нравится его отец, в том, что мне не нравится он сам. Остальные дети чувствовали мою неприязнь к Сереже и травили его. Мама мне не раз об этом говорила, но я пропускала мимо ушей. Видимо, у всех остальных тоже засело в подкорке: если кто-то виноват — то это Сережка. Всеволод, видимо, это учел…

Нет, здесь много моей вины, ох много… Если бы можно было вернуться назад, я бы многое исправила, но время не повернуть… Кайся, не кайся, Володю не вернуть, Юру не вернуть, и Сергей меня не простит, у него накопилось много обид… Слава богу, что обвинения с него сняты, я очень хочу, чтобы у него все было хорошо… Как ты думаешь, Груня, Сережа и его отец, они согласятся принять эти… проклятые деньги, ведь они — Володины наследники…

— Думаю, что нет, — сказала я.

— Вот и я думаю, что нет. И что теперь с ними делать? Как бы они не натворили новых бед…

— Наверное, ими все-таки придется распоряжаться вам, — сказала я. — Вы глава семьи, с вашим мнением все согласятся. Может быть, вам стоит основать благотворительный фонд? Чтобы эти деньги приносили добро?..

— Идея хорошая, — раздумчиво сказала Нина Владимировна. — Только вот сил совсем нет.

— Силы найдутся, — убежденно сказала я. — Мне кажется, Володе это понравилось бы…

В вестибюле кардиоцентра я нашла кофейный автомат и купила стаканчик «американо». Мне срочно нужно было выпить чего-нибудь горяченького. Меня бил озноб, как будто из меня выкачали всю энергию. Мне тяжело дался разговор с Ниной Владимировной, хотя в основном я только слушала. Я не готова была к исповеди, я не священник и отпущения грехов ей дать не могла. Я чувствовала, что она ищет помощи, но чем я могла ей помочь? И чем утешить? Сказать, что все хорошо, что она ни в чем не виновата, и все ее простят? Но это неправда, Володю не вернешь, Юрия Григорьевича тоже. И перед дочерью она виновата, и перед Сережиным отцом. И Сергей ее не простит. Только не за детские обиды, как она думает, и не за то, что помогла засадить его в тюрьму. Сережка достаточно великодушен, чтобы все это забыть. Он не простит ей одного — Ольгу… Кстати, в нашем с ней разговоре она ее даже не упомянула, как будто не было такого человека в ее жизни… Ладно, бог ей судья.

И все-таки она мне чем-то импонировала, эта старуха, я сама не могла понять — чем. Наверное, тем, что, оказавшись на развалинах своей жизни, она винила и казнила только себя. И еще — все-таки она была Сережиной бабкой, и в нем текла ее кровь…

На следующее утро, когда я, еще сонная, ползала по дому в халате, неожиданно заявился Витя Титов.

— Есть куча новостей, — заявил он, протирая запотевшие очки. — Давай, ты меня напоишь кофейком, и я тебе все расскажу.

Пока варился кофе, я непрерывно ныла: «Ну рассказывай, ну рассказывай!» Но Витя таинственно молчал.

— Хорошие хоть новости? — спросила я, расставляя на столе кружки и вазочку с любимыми Витиными зефирками. — Или так себе?

— Две хорошие, одна — нейтральная, я бы сказал, запоздалая, а еще одна… ну, я не знаю, как к ней относиться… ну… словом, баба Сима умерла…

— Да-а… — сказала я после долгой паузы. — Я тоже не знаю, как к этому относиться. Она что, в тюрьме умерла?

— Да нет, она под домашним арестом была. Дома умерла, от инсульта, «Скорая» не успела. Скоропостижно…

— Слушай, Витя, а с кем ребенок теперь, Севин сын?

— Да с матерью Севкиной, она его сразу забрала. Она еще нестарая, успеет вырастить, опеку оформит… Она не при делах, ее трогать не будут…

— Угу, понятно… А еще какие новости?

— О, слушай, — оживился Витя и с аппетитом зажевал зефирину. — Выяснилось, с кем Серегин дед встречался в кафе «Леденец».

Оказывается, о встрече в «Леденце» Юрия Григорьевича попросил внук его старого, уже умершего друга. Парню срочно нужны были деньги, и Юрий Григорьевич решил их ему одолжить. Они встретились, парень получил деньги, и они разошлись. Парень уехал из города и ничего не знал о последующих событиях, а вчера пришел к Лавровым, чтобы вернуть долг.

— Представляешь? Ну что бы ему раньше не явиться! — с досадой воскликнул Витя.