Зависть кукушки

— Подъем, подъем, завтрак готов! — В комнате зажегся свет, Сергей наклонился надо мной и потянул за нос. Я мычала, не открывая глаз, и пряталась под одеяло. Тогда он решительно сдернул одеяло, взвалил меня на плечо и, не слушая моих верещаний, отнес на кухню и сгрузил на мое обычное место у стола.

— Ну ты чего, даже одеться не дал! — ныла я, притворяясь возмущенной.

— Тебе холодно? — забеспокоился Сергей.

Мне не было холодно, местечко мое было у батареи, от которой шло ровное тепло. Но хотелось еще поныть.

— Не могу же я завтракать в ночной рубашке! — недовольно воскликнула я.

— Почему-у? — Сережка удивился так преувеличенно искренне, что я поняла — прикалывается. — Славная такая рубашечка, коротенькая такая, с этими… с хрюшами!

— С рюшами! — притворно возмутилась я. — С рю-ша-ми!

Сергей улыбался от уха до уха, доставал из шкафчиков кружки, ложки, вилки, накрывал на стол и посматривал на меня так, что я даже начала краснеть.

— Дай хоть умоюсь! — опять начала ныть я. — Сам-то вон и умылся и побрился!

— Ну зачем тебе бриться, — продолжал веселиться Сергей. — Ты и так вон какая гладенькая, свеженькая, как…

— Огурчик! — подсказала я.

— Нет, не огурчик, как цветочек, розовый такой. Грунь, давай уже есть, а? Ух, я по еде соскучился!

И он поставил на стол сковородку с яичницей, пузырящейся вокруг кружков жареной колбасы. Запахло так вкусно, что я, мысленно наплевав на этикет, схватилась за вилку.

…Мы допили кофе, но вставать из-за стола не хотелось, и мы сидели друг против друга в позах любителей абсента с картины Пикассо — локти на столе, подбородки в ладонях, только вместо рюмок с абсентом перед нами стояли кофейные кружки. Мы смотрели друг на друга, молчали, и я могла бы так сидеть вечно, и пусть бы Сережка вот так на меня смотрел.

— Грунечка, — наконец заговорил он, — Витек мне рассказал, что ты хотела выйти замуж за зэка…

Он старался улыбаться, но я видела, что ему не смешно.

— Хотела, — не стала скрывать я. — А Витек твой — болтун. Вот придет он, я ему…

— Погоди, — остановил меня Сергей. — Ты собиралась выйти замуж за зэка? За «пожизника»? Ну ты и… чумачечая!

Нам с Сережкой ужасно нравится песня «Чумачечая весна», и словечко «чумачечая» у нас в ходу для нежных минут. И оттого, что он так меня назвал, я поняла, что за шутливым разговором скрывается что-то серьезное. И ответила серьезно:

— Я хотела выйти замуж за тебя. А зэк ты или академик, это уже второй вопрос. Просто страшно было тебя потерять, а у жены все-таки есть какие-то права…

И снижая пафосность момента, добавила:

— Впрочем, выйти за зэка мне уже не суждено…

— А как насчет академика?

— Было бы неплохо, — мечтательно вздохнула я.

— Тогда придется лет двадцать подождать. Раньше не получится.

— Ну ничего себе перспектива! — возмутилась я. — Еще двадцать лет ждать предложения руки и сердца!

— Все — твое, — сказал Сергей, и лицо его стало серьезным. — Все — и рука, и сердце, и все, что имею… Согласишься?.. Побудешь пока женой простого научного сотрудника?

— Я подумаю, — томно промурлыкала я, глядя ему в глаза.

Нельзя же сразу соглашаться! Мы же приличные девушки!

Не сговариваясь, мы потянулись друг к другу и уперлись лбами. Яркое воспоминание мелькнуло у меня в голове.

— Ты помнишь, как мы познакомились? Нас же судьба столкнула лбами!

— Помню, конечно, — он потерся об меня лбом и носом. — У тебя еще очки разбились. Это, поди, судьба тебя предупреждала: держись подальше от этого типа!

— Очки бьются к счастью, — убежденно сказала я. — Посуда же к счастью бьется, вот и очки тоже! Это был добрый знак!

И повторила еще раз, четко и по слогам, чтобы будущий академик хорошенько усвоил:

— Оч-ки бьют-ся к сча-стью!