Зависть: теория социального поведения

Без зависти социальные группы любого размера не могли бы существовать. Ориентированный на другого процесс, который образовывает концепт зависти, состоит из эмоциональных и, вероятно, эндокринных процессов, влияющих и на наше восприятие, и на наши рационализированные когнитивные акты. Зависть в такой же степени является составляющей социальной жизни, в какой ее обычно скрывают, подавляют и запрещают. Похожие процессы отрицания и подавления в отношении сексуальной системы, которая представляет собой систему мотивации еще более фундаментального типа, за время, прошедшее с начала XX в., были исследованы и подробно описаны. То, что в течение долгого времени ключевой поведенческий фактор нашей жизни замалчивался, не является чем-то необычным.

Угроза зависти, возникающая между людьми практически в любой момент времени в результате любого отклонения от стандарта или нормы, выполняет не только эту, необходимую саму по себе функцию; она также постоянно устанавливает пределы вариативности моделей социального поведения и социальных организаций.

Сознательное или подсознательное ощущение зависти других, часто только латентной или потенциальной, приводит к результату примерно того же типа, что и существование гравитации: наше социально значимое или, по крайней мере, социально видимое поведение находится в определенных границах и не может слишком далеко отклониться от центра социального консенсуса. Поскольку этот сдерживающий фактор присущ почти всем членам какой-либо группы или какого-либо общества, каждый человек контролирует другого и встречает препятствия, которые не позволяют ему вносить произвольные новшества в свое собственное поведение.

Мне казалось, что этот взгляд на проблему более объяснителен, чем обычный подход, согласно которому мы так стремимся постоянно получать одобрение и признание других, что приспосабливаемся к ним. Было бы более реалистическим не рассматривать этот мотив как первичный. Довольно часто мы приспосабливаемся вне зависимости от того, важна ли для нас симпатия остальных: мы боимся того, что они могли бы сделать – или не сделать – если бы смелость, с которой мы отклоняемся от нормы, вызвала их зависть.

Индивид и группа

То, что современная социальная психология всегда заменяет мотивами «желание быть принятым» или «желание быть популярным» очевидно более подходящий мотив избегания зависти, само по себе является симптомом процесса ее вытеснения.

Социологи, особенно американские, исследовали множество вариантов постоянно наблюдаемого явления – конформизма. Члены группы либо в качестве подгруппы, либо в качестве индивидов требуют от любого другого члена группы, и особенно от новичка, определенного типа конформизма. «Они» хотят «адаптации» и «приспособления». Они наказывают за отсутствие конформизма. Однако авторы этих исследований никогда не задают вопроса, откуда берется эта тенденция и почему от индивида требуется конформное поведение даже в тех сферах, которые не связаны или почти не связаны с реальными функциями группы. В связи с этим особенно поразительны остающиеся без объяснения случаи, когда одни члены группы подчиняются другим – обычно тем, кто становится выразителем мнения группы или некоторым образом приобретает качества, дающие ему право быть ее представителем, – при том, что никто лично не считает рекомендованную норму ни приятной, ни практичной, ни полезной. Действительно, чем более неприятной на практике, чем более иррациональной и неудобной является норма, которой должны по какой-либо причине (например, просто потому, что так хочет контрольный орган) подчиниться члены группы, тем более упорно они наблюдают друг за другом, выискивая нарушения или послабления.

Возможно ли, чтобы в культуре и обществе человек воспринимал себя, зачастую, вероятно, бессознательно, как такого индивида, для которого любая групповая принадлежность представляется чем-то глубоко отталкивающим? Он чувствует, что у него украли его достояние: саму его индивидуальность. Он должен быть членом группы, чтобы зарабатывать на жизнь, получить образование и т. п., но он почему-то ощущает себя умаленным принадлежностью к группе, даже если он предпочитает эту конкретную группу другим возможным группам. Самый доступный для него способ компенсировать частичную потерю индивидуальности, вызванную членством в группе, или смягчить боль потери – это активно участвовать в процессе лишения других членов группы их индивидуальности.

Есть злобное удовлетворение в том, чтобы мучить новичка, которому еще только предстоит адаптироваться к группе; есть в наказании не подчинившегося группе Schadenfreude, которое автоматически делает каждого из ее членов сторожем и загонщиком. Безразлично, что это за группа: это может быть парламентская политическая партия, школьный класс, закрытый пансион, взвод новобранцев, группа клерков, группа промышленных рабочих, возрастная группа в примитивном обществе, это могут быть заключенные или просто братья и сестры.