Завхоз снова в игре!

— Как что?! Писать бумажки! Все задокументировать, официальные письма начальству, доклады, аналитику какую-нибудь сваять, чтобы потом демонстрировать. Чем больше бумаг, тем чище и целее жопа.

— О-хо-хо, бюрократия. Не люблю бюрократию. И порванную накрест жопу не люблю.

— Пиши, давай, а я пока над докладом начальству подумаю.

Глава 14

— Что творите вы, Император?! — прозвучал за спиной гневный возглас.

— Вот именно, Император, — проворчал Борисов, оборачиваясь.

Про хомячий половой орган он добавлять не стал. Левозуб, еще более пышный и блестящий стоял, в окружении жрецов и служек, и все они гневно сверкали глазами и расшитыми золотом одеждами. За их спинами толпились храмовые воины, разных рас и народов, но все как на подбор могучие, мускулистые, с молотами в руках.

— Слово Императора тверже стали, — произнес Борисов, скрещивая руки на груди.

Лобзик ощущал неявную опасность, исходящую из толпы. Похоже, эти фанатики вполне могли переступить черту и забить даже Императора. Верные сыны Империи, соратник Левозуб, все они сменились слугами Жадности, который, в полном соответствии со своим именем, жадно требовал, чтобы поклонялись только ему.

Сценарий Темной Империи, где Император пал жертвой жрецов Тавоса, стоял перед глазами.

— Я обещал целительнице Имбаниэль, что она станет Верховной Жрицей Живы в моей Империи, если поможет, приведет детей богов, особенно целителей. И она привела. Ни монетки не взяла из моей казны, причем.

Сама Имбаниэль, со смиренно-блудливым видом стояла рядом. Впрочем, Борисов не стал развивать тему дорогих одеяний, отвлечения крепких мужчин от войны, потому что это было бесполезно. Левозуб легко мог сослаться на указания Жадности, а еще проще — мог показать на статуи Хомяка, хранящие столицу. Лерген, Астуа, Моноталь уже обратились в прах и пепел. Да, это были не самые крупные города, но они были. Входили в Империю Борисова и от одной мысли, что кто-то кидается божественными ядерными зарядами в города, в ЕГО города, у Фёдора Михайловича из горла рвался рык, а глаза наливались красным, не хуже Хомяка.

— Вы дали слово, что она станет Верховной Жрицей, но не обещали строить ей стометровый храм!

— Да ладно, тут и полсотни не будет, — проворчал Борисов.

— Это расплата с ней за ее блудливое тело?! — выкрикнул Левозуб.

Хотя бы обвинениями в похоти и многоженстве кидаться не стал, так как Жадность их официально «разрешил».

— Это что, вспышка ревности? — хмуро поинтересовался Борисов.

Мариэтта и Сыкара с Унтарой стояли рядом, но если дело дойдет до замеса толпу на толпу, они не помогут. Позвать остальных он тоже не успеет, все решит то, чью сторону займет Хомяк. Разожравшаяся туша сейчас лежала рядом с Имбаниэлью и громко по-хомячьи мурчала, так как будущая Верховная Жрица Живы чесала ему за ушами.

Но если Жадность отдаст приказ, Хомяк сожрет и самого Борисова.

— Заветы Творца! Творца, отца Жадности! — провозгласил Левозуб, потрясая руками.

— Ладно, да будет Жадность мне свидетелем, я не спал с одной из детей богов, стоящей здесь Имбаниэль и не строил ей высокий храм в обмен на услуги доступа к ее телу.

Левозуб замер, похоже получил «смс-ку от шефа». Чем дальше в лес, тем лучше Борисов понимал, почему Жадность вылетел из первого Высшего Пантеона и оказался предан забвению на долгие тысячи лет. Ревнив и жаден, безумно жаден, вплоть до потери здравого смысла и разума. Эта история с храмом наверняка перерастет в попытки шантажом заполучить тело самого Борисова, мол, если Жадность воплотится, то милостиво разрешит храмы других богов.

Как будто Борисову было до них дело.

— Все равно это недопустимо! — провозгласил Левозуб, снова патетично потрясая руками.

Массовка из жрецов, служек и воинов молчаливо кивала, потея на жарком солнце. Из почти достроенного храма выходила «команда Имбаниэль», дети богов, конечно, настраиваясь на драку. Борисов мысленно матерился, думая о том, что ему еще гражданской войны не хватало. С расколом среди жен, до кучи. Та же Арнэль, за обещание возможности забеременеть, выступит на стороне Жадности и наступит всем карачун, благо скальные тролли Жадности же и поклонялись.

Выходил все тот же парадокс, о котором Борисов думал недавно. Он должен был усиливать Жадность, чтобы выжить, но усиление Жадности неизбежно приведет к конфликту с ним, в котором выжить уже не получится. Поэтому Борисов «вспомнил» о своем обещании Имбаниэль, благо она действительно привела целителей, да и помогала без обмана.

— Дети богов завистливы и неразумны! — провозгласил Левозуб громко, не стесняясь слушателей. — Каждый захочет такой же храм своему богу! А ведь Жадность — бог-покровитель Империи Сиесты! Мы не можем допустить умаления славы и веры нашего бога!