Завхоз снова в игре!

Как раз все отлично сойдется, Жадность хочет завоевать весь мир и Арнэль хочет, пусть воюют. А если бог там себе еще нового аватару найдет, тот и сядет на трон, будет указывать Арнэль сверху. На худой конец и Хомяк сгодится, будет божественный Хомяк-Император, ха. Только вот Империю они провоюют, как пить дать, в первый раз Жадность на этом погорел, сгорит и во второй.

Он прищелкнул пальцами, появился Квальво.

— Записывай, потом оформишь красиво, — распорядился Борисов. — После моей смерти или внезапного исчезновения, власть в Империи переходит к наместнице Арианне Маурелл, правительнице Хогвартса.

Квальво аж чуть перо не выронил прямо на мохнатые ноги.

— Значит так, — посмотрел Борисов сверху вниз на полуполурослика, — это секрет, если вдруг ты не понял. Как бы там тебя ни ублажала Имбаниэль и как бы она ни сосала (Квальво покраснел) из тебя секреты, этого она узнать не должна, ясно?

Квальво закивал судорожно, а Ханнали осыпала его пыльцой.

— Расскажешь и у тебя вся шерсть на ногах вылезет! — сообщила она строго.

— Пиши дальше. Все мои дворцы, владения и жены отходят герцогине Маурелл…

Борисов остановился, вспомнив, что хотел поднять ее выше, но так и не успел, а сама она женой его так и не стала. Удочерить? Самому податься к ней в сыновья? Объявить сестрой? Нет, все это слишком уж попахивало извращениями. Женитьба была и оставалась самым нормальным вариантом, но Арианна все не соглашалась, а принуждать ее Борисов не хотел.

— Вычеркни, — сказал он Квальво. — Пиши по новой. Власть над Империей оставляю своему сыну от герцогини Маурелл и пока он не достигнет совершеннолетия, герцогиня будет править Империей от его имени, со всей полнотой власти и решений. Ей я оставляю свои дворцы, владения и жен, в полной уверенности, что она распорядится ими разумно, мудро и на пользу Империи. Императрице Арнэль наказываю служить ей, помогать и дальше быть щитом и мечом Империи, ну и остальным старшим женам то же самое.

— Ваше величество, — губы Квальво дрожали, по мохнатой щеке сбежала слеза.

— А младшие жены перебьются, — отмахнулся Борисов. — Ты и так вон с верховной жрицей Живы ку…

Он остановился, потерев подбородок. Нимфомания, охватившая окружающих, их помешанность на сексе и беременности, да что там, сдающиеся в плен королевы, которых ему еще предстояло перетрахать несколько сотен. Присяга на верность при живом Борисове? Вариант, но он не знал, сработает ли идея с артефактом или нет. Возможно, ему придется торчать в этом мире до конца жизни и тогда глупо было бы отдавать всю власть заранее.

Даже Арианне.

— Ваше Величество, мы собираемся пожениться, — поклонился Квальво.

— Поздравляю, — рассеянно заметил Борисов, — с меня подарок и мне надо будет поговорить с твоей будущей женой наедине. О делах, конечно же, только о делах.

Квальво поклонился еще раз и на мгновение Борисову показалось, что тот сейчас предложит разделить Имбаниэль, так сказать, сообразить на троих, только не выпивки. Борисов моргнул, мотнул головой.

— Подготовь черновик, только черновик и потом принеси мне, — сказал он Квальво.

Да, вопрос детей, особенно сыновей. Подчинятся ли жены Арианне? А их дети? Не ввергнет ли он империю в еще больший раздор и хаос? Напоследок его особо пронзила еще одна мысль — а захочет ли Арианна власти над империей? Борисов знал ответ, но не хотел признаваться в нем даже себе. Его внезапно охватила странная усталость, опустошенность, на мгновение слава, власть, деньги, все перестало иметь значение.

— Да, черновик, — повторил он, отпуская Квальво.

Сел за стол и вздохнул, откинулся в кресле, все еще ощущая отголоски этого приступа усталости.

— Ты устал, — констатировала Ханнали, — и измучен. Вся твоя жизнь — борьба за радость, которой нет конца, потому что всегда есть что-то еще, за что надо бороться и добывать.

— Если бы я не боролся, то не сидел бы здесь, — сухо ответил Борисов. — Или у тебя есть другие предложения?

Скорее всего, давно казнили бы, или так и сгинул бы в боях на стене крепости Ветреной.

— Будь как мы, феечки. Живи радостно, наслаждайся бытием и нектаром. Отринь на пару дней земные заботы, просто повеселись. Потанцуй со мной в цветах при полной луне, поучаствуй в гонках на кузнечиках, искупайся в меде, поваляйся там вместе со встреченной случайно феечкой и подари ей свой хоботок.

Борисов удивленно вскинул брови, разглядывая Ханнали. Нет, определенный смысл в ее словах был, терапевтический, возможно, даже смысл, но бросить все сейчас, когда до артефакта Творца осталось всего ничего, только руку протянуть? И в то же время, думал Борисов, есть в этом что-то, не так ли? На пороге достижения цели взять и отвлечься, не думать о великих делах и судьбах мира, просто жить.

И протанцевать Империю, напомнил разум.

— Ты права, — искривил губы Борисов, — так я и сделаю, если то, над чем работаю сейчас, не удастся.