Завод

«Из заводских кто-нибудь», — Греков резко отвернулся. Он хотел было спросить Татьяну, но передумал. Не надо привлекать внимание старика. Татьяна заметила внезапную перемену и оглянулась. Однако беспокойства не проявила.

«Нет, нет… Этот человек не с завода. Но откуда я его знаю?! И он меня знает, иначе с чего бы ему так пристально меня разглядывать… Ах, да!»

И в памяти Грекова всплыла встреча в кафе, в день серьезной размолвки со Смердовым… Именно в компании с этим стариком находился сын Татьяны, Кирилл. И какой-то морячок.

Греков обернулся. Но старика уже не было.

— Помните, как-то в столовой к нам подходил мужчина? — Иван Николаевич придержал ногой дверь и сбросил у печки несколько поленьев. — Он вас хвалил за что-то. Помните?

Кирилл молча и выжидательно смотрел на старика.

— Я его сейчас видел.

— Главного инженера? Вы что-то перепутали.

— Я?! У меня отличная зрительная память. Хотя и пора ей угасать, пора.

— Не мог он сюда приехать. Сегодня похороны и поминки. Начальник сбыта нашего завода приказал долго жить, — возразил Кирилл.

— Не спорьте, — старик откинул заслонку и пошуровал в тлеющих углях кочергой. — Если и зрительная память начинает сдавать, это очень печально для меня. Прогрессирующий склероз.

— Заключите пари, — бесстрастно ввернул Адька. Он никак не мог справиться с пробкой и теперь продавливал ее в бутылку.

— Я готов! — с необычайной живостью подхватил Иван Николаевич. — Пари! На «американку»!

— Идет! — Кирилл снял с гвоздя пушистую беличью шапку и набросил пальто.

— Пригласи своего шефа к нам, — предложил Адька. — Небось промерз, бедняга. К тому же личный контакт, сам понимаешь… Моего бы старпома сюда ветерком задуло, я бы его накачал, чтобы в рейсе не скрипел.

Кирилл вышел, хлопнув тяжелой, обитой войлоком дверью. Пустая улица просматривалась вверх, словно сквозь свернутый в рулон лист чертежной бумаги. Никого. Лишь у колонки копошилась женщина с ведрами. Да девчушка переставляла лыжи…

До поворота метров тридцать, а там вновь дорога должна просматриваться насквозь до самой станции.

Кирилл прибавил шаг. И сквозь редкие ветки споткнувшейся на повороте молоденькой елочки он увидел мужчину. Рядом шла женщина. Они двигались не торопясь, о чем-то переговариваясь…

Кирилл решил подойти ближе. Он надвинул шапку на глаза и заторопился, прижимаясь к деревьям.

Кажется, и вправду Греков. Но пари есть пари. Нужна полная определенность. Надо как-нибудь засечь профиль. И вдруг женщина остановилась, приподнялась на носках, закинула руки на плечи мужчине и поцеловала его…

Кирилл шагнул в сторону. Жесткие ветви едва не сбили его беличью шапку. Нет, он еще не верил. Просто удивительное совпадение. Как во сне, Кирилл стал медленно приближаться к стоящим посреди дороги двум фигуркам…

Татьяна прикрыла руками глаза и, неестественно пригибаясь, пошла вдоль дороги. Греков повернулся, еще не понимая, что произошло. И тут его губы, узкие глаза и брови вытянулись тремя темными параллельными линиями.

Они стояли так несколько секунд. Друг против друга. Кирилл чувствовал, как с его лица сползает каменная маска.

Неожиданная встреча, — Греков внешне уже овладел собой. Только вот голос звучал неровно, а в голове путались вялые мысли: «Что же я такое говорю, болван… Чушь какая-то». — Вот, значит… ты, брат, все видел…

— Не слепой, — выдавил Кирилл.

Он не чувствовал неприязни к этому человеку. И удивлялся себе. Ему почему-то было стыдно. И эти нелепые слова. Казалось, они образуются в воздухе из ничего. Их никто не произносит, они просто образуются.

Кирилл поправил шапку. Повернулся. Сделал несколько шагов. Остановился. На белой дороге темной черточкой терялась далекая женская фигурка.

— Что вы в жизни, дядя, понимаете? Ничего вы в жизни, дядя, и не понимаете… со своими словами…

— Ну? За кем пари? — Адька пытался вилкой выловить из кружки кусочки пробки.

Кирилл молча прошел к креслу.

— Все ясно. Только шапку сними, ты в приличном доме.

Кирилл стянул шапку, бросил на колени и откинул голову на спинку кресла.

Иван Николаевич сидел перед печкой на низенькой скамеечке и размахивал фанерным листом. Его лицо и руки подкрашивались багровым цветом.