Завод по производству облаков

– Я слышал о каком-то убийстве. В новостях рассказывали, – вспомнил я день, когда встретился с Ульяной вскоре после переезда. – А кем были убитые? Это ведь не секретная информация?

– Нет, не секретная. Даже в новостях муссировали. Мужчина, Георгий Савельев, работал в городском краеведческом музее и занимался историческими исследованиями.

Почему-то сразу вспомнилась папка на столе Сержа и пожелтевшие страницы.

Еще один любитель истории… Что-то много их в последнее время развелось. 

– А женщина? – нетерпеливо спросил я.

– Фрилансер. Эльвира Максимова. Сотрудничала с агентством по продажам, зарегистрированном на Кипре. Вряд ли ее профессиональная деятельность связана с причиной убийства. Ее заказчики слишком далеко. Мы не смогли установить прямую связь, хотя на днях нашлись свидетели, что убитые пару раз встречались. Подробностей встреч мы не знаем. Однако определенно, жертвы были знакомы друг с другом.

– Но причем здесь старый дом Ульяны Даниловой? Вы хорошо проверили ее родственников? Может, все же они?

– Нет, точно не они. Это определенно был мужчина. А у сына Надежды Петровны есть алиби. И его подтвердили минимум десять человек. Так что там все чисто.

Я совсем запутался. Не понимал, что происходит. В тот момент мне хотелось защитить Ульяну от всего мира, закрыть собственной грудью, если понадобится. Вообще не отпускать от себя ни на шаг.

Сердце вдруг сжалось от мысли, что в этот момент мой сын идет один домой, а где-то в городе разгуливает преступник.

Я не должен оставлять Диму одного. И мне все равно, что потом скажет на это сама Ульяна. Все гораздо серьезнее, чем казалось поначалу.

Какой-то странный клубок обстоятельств закручивался вокруг близких мне женщины и ребенка. И я уже не мог просто помогать, я должен был действовать.

Ульяна

Проверяющие задали жару.

Весь финансовый отдел подняли на уши, про бухгалтерию уже молчу. Там такое творилось… Девушки даже на обед не ходили.

Я дико устала и была раздражена тем, что требования комиссии не выяснили заранее. Мы бы подготовились и сейчас не носились как ужаленные в известную точку.

С одной стороны, я понимала, что проверяющие вряд ли заранее говорили, что их заинтересует. Возможно, даже намеренно не уточняли, чтобы мы не успели ничего поменять, подделать, подстраховаться.

Однако раздражение все равно накапливалось.

К концу дня у меня в глазах рябило от цифр и графиков. Таблицы мелькали, даже когда я ненадолго закрывала веки, чтобы глаза отдохнули.

Анисимов, которого мы у себя уже пару недель не видели, то и дело заглядывал, и это совершенно не помогало процессу.

Он и в обычной ситуации был крайне неприятным типом, а сейчас и вовсе срывался без дела и ужасно мешал. 

Эмоции собирались как снежный ком.

Возможно, сыграл роль и взлом бабушкиного дома, который я восприняла особенно болезненно. Я любила этот дом. Каждую старую половицу, которая скрипела под ногами, каждый уголок, где в детстве пряталась.

Я не просто хотела получить имущество, которое мне должно достаться по праву. Это было мое детство, мои воспоминания. И вторжение в дом таким варварским способом, разрушения в подвале резанули по живому. Для меня это был не просто взлом, не просто похищение чего-то, о существовании чего я и не подозревала. Я воспринимала это как вандализм. И от этого ощущала себя еще хуже.

Как будто саму память бабушки попрали, втоптали в грязь.

И вот на эту ужасно травмирующую для меня ситуацию наложилась нервотрепка с проверкой. К концу этого дня меня прямо трясло в нервной лихорадке. Да еще и пришлось утром заехать в полицейский участок.

И вот когда я собиралась идти домой, на сотовый позвонил Орлов.

Я думала речь пойдет о следователе, которого он планировал навестить. Или о соседке, на чьи показания Орлов очень рассчитывал. Но Александр вдруг ошарашил:

– Уля. Я знаю все, что ты скажешь. Но я очень переживаю из-за Димы. Вся эта ситуация – вскрытие дома твоей бабушки, убийства в городе и прочее… Все это как-то связано с историей твоей семьи. Во всяком случае, именно такая картина вырисовывается у меня в голове. И я не могу оставить тебя и Диму в опасности. Поэтому я перевез твоего сына и Зинаиду Ивановну к себе. Она будет присматривать за ребенком. А ты приезжай тоже. Пока поживете у меня, а потом посмотрим.

Я слушала и не верила собственным ушам. Казалось, это все дурной сон. Просто сон и не более.

Митюшка у Орлова. Он его забрал… Забрал моего сына. Своего сына, но это все равно не дает ему права…

Наверное, мне следовало прислушаться и к другим словам Орлова. Про историю моей семьи и убийства, про странности со взломом дома бабушки. Но я слышала только про сына. Орлов наступил на мою больную мозоль, и та опять закровоточила.

Я завершила работу, рванула к машине и понеслась к дому Орлова как фурия. В ушах гудело от злости, сердце подпрыгивало, хотелось рвать и метать.

Я совершенно не думала об истинных мотивах поведения Орлова. 

Он забрал моего сына…

Он забрал Митюшку…

Вот что гонгом гремело в голове и взвинчивало эмоции.