Завод седьмого дня (СИ)

– Да иди ты, – Николь придержала волосы на затылке и обернулась. – Зачем ты взял карту? Только не говори мне…

– Нет, – мгновенно отозвался Элиот. – Нет, конечно, и в мыслях не было. Просто интересно рассмотреть. Тебе же тоже?

– Конечно, – Николь качнула головой, и Элиот потянул за пряди ото лба. – Просто ты понимаешь, что это странно.

– Ерунда, – Элиот сосредоточился на плетении, чтобы не наделать узлов. – Ничего такого у меня и в мыслях не было.

– Ну, хорошо.

Николь, видимо, поверила ему и успокоилась. По крайней мере, головой мотать перестала.

Туго затянув тесемку, Элиот отпустил сестру и сложил бумаги. В целом, он сделал все, что нужно было, и мог идти домой.

– Тебя подождать или идти?

– Иди, я здесь надолго. Так что приберись дома.

Николь потерла бровь и снова нырнула в работу. Больше внимания на брата она не обращала, и все, что осталось Элиоту, это встать и уйти. Надо было в самом деле прибраться дома, разгрести завалы – свою и чужую одежду, бумаги, еще какие-то вещи.

Но первое, что сделал Элиот, придя домой, это вытащил из рамки старый снимок и сел на пол. Черновик как раз вошел в рамку, после того как Элиот его расправил и разложил на коленях.

Отложив рамку, Элиот лег животом на пуфик, свесился с него и долго рассматривал рисунок от руки, с надписями, сделанными непонятным почерком Берга. Писал он ужасно, поэтому многие названия Элиот не мог разобрать, да и не старался особенно.

Там, где что-то вроде палки, на которую надета ватка – это, наверное лес. Вот эта клякса с черточками – это море. Или озеро. Точка, круг, окружность – населенный пункт.

Элиота даже немного покоробило, что Завод был большой окружностью, а станица – всего лишь жирной точкой. Поймав себя на излишке патриотизма, Элиот поднялся, налил себе полный стакан компота, поставил его на край стола и взялся за уборку. Разобрал одежду, покидал в ванну то, что собирался и дальше носить, туда же отправил и испачканные у картографа брюки.

Свою одежду Николь стирала отдельно и очень злилась, если ей приходилось потом перебирать вещи, выбирая свои – поменьше и поаккуратнее, но все же совершенно похожие.

В станице вообще редко кто-либо носил одежду, хоть сколько-нибудь напоминающую об индивидуальности. Поэтому пришельцев всегда можно было отличить от станичников – если они, конечно, не пытались слиться с толпой.

По крайней мере, Элиот был уверен, что так же, как и в случае с Карелом, с легкостью узнает новоприбывшего или хотя бы различит незнакомое лицо.

Но пока что Элиот только разгребал вещи, большинство из которых выкидывал в мусор. Слишком много ненужного накопилось за последнее время, и Элиот был рад возможности от него избавиться.

Элиоту по долгу службы часто приходилось общаться с пилотами, возвращающимися с вылетов. В конце концов, сам он практически не покидал станицу, а те, в свою очередь, больше всего взаимодействовали с водой и могли ответить на некоторые вопросы.

В ожидании возвращения пилотов Элиот сидел на причале, забравшись на коробку, в которой хранились мотки веревки.

Клин лагов зашел на посадку, заскользил по воде, клюнул острым носом и распался, боком прижимаясь к своим посадочным местам. Один из лагов был отяжелен лишним пассажиром. Пилоты выбрались на пристань, помогли вылезти пассажиру, и тут координатор полета заметил Элиота и махнул ему рукой.

Элиот слез с коробки и подошел к ним. Пилоты уже расходились, они остались втроем.

Астор ему, похоже, обрадовался.

– Привет, сильно занят?

– Да нет, я, собственно, шел поговорить с тобой.

– Не могу, – Астор приложил ладонь к груди, он вообще был очень эмоциональным человеком. – Ты меня прости, я не могу, у меня жена рожает. Давай потом, да? Хорошо?

Он уже убегал, оставив несколько удивленного гостя с не очень удивленным Элиотом. Астор вообще не очень любил все эти разговоры и старался от них всеми способами увильнуть.

– Проводишь нашего друга к Старику?

И, не дождавшись ответа, Астор умчался.

– Провожу, – Элиот развел руками и указал на ближайшую улицу. – Идемте. Мое имя Элиот.

– Я запомню.

Гость очаровательно улыбнулся и пошел вперед. Росту он был высокого, на голову выше самого Элиота, со светлыми волосами и размеренной походкой. Гость был одет в заводскую форму, но шел, не скрываясь.

Станичники на него, конечно, косились, но весьма доброжелательно и вежливо, стараясь не подавать виду. По крайней мере, откровенно не пялились и из окон не выпадали. За это Элиот был благодарен своим соотечественникам – иначе ему было бы попросту стыдно перед человеком, который прибыл в станицу.

Интересно, зачем этому парню из Завода Старик? Надо будет потом обязательно спросить у Натана: с ним они, конечно, не были так дружны, как с Карелом, но тот мог бы ответить, если это не было какой-то страшной тайной. Хотя, будь это тайна, вряд ли бы парень так уверенно шагал по улицам.