Заводная обезьяна

– О, ля-ля! – закричал он, захлопал в ладоши, затрещал с присвистом на каком-то птичьем языке, и все пришло в движение, посыпались какие-то коробки, пакеты, черненький схватил Сашкину руку и стал прикладывать к ней то одну, то другую перчатку, стремясь определить размер.

Сашка отдернул руку.

– Нет, нет, мне нужны женские перчатки…

– Вашей женщине, да? – спросил черненький.- Как это? – Он насупил брови.- Вашей жене, да?

– Да,- сказал Сашка и густо покраснел.- Вот.- Он протянул листок бумаги с контуром Анютиной ладошки.

– О, ля-ля! – снова запел черненький, и девочки бросились в новую атаку.

Перчатки прозрачные, дырчатые, непрозрачные и отчасти дырчатые, голубые, белые и черные, и с пуговичками и без, и черт те знает какие легли на прилавок.

– А кожаные есть? – строго спросил Сашка.

– О, это есть дорого! – Черненький горестно всплеснул руками, брови встали домиком, и все лицо его выразило неизъяснимую скорбь.

– Давайте,- приказал Сашка.

Навалили груду. Синие, желтые, белые, красные, для автомобиля, для верховой езды, для…

– И почем вот эти? – спросил Сашка, выбирая пару отличных кремовых перчаток.

– Фор паунд,- загрустил черненький,- четыре фунта.

– А получше ничего нет? – спросил Сашка.

– Что? – переспросил черненький скорее с испугом, чем с удивлением.

– Подороже ничего нет?

Черненький понял, что нарвался на какого-то психа.

– О, есть! Есть! – закричал он.- Но это уже не есть кожа. Это… Как это? Не знаю по-русски… Chamois [Chamois – замша (англ.)]… Я буду показать…

Швырять и валить на стол перестали. Из длинных коробок вынимали осторожно, держали на весу. Это были замшевые перчатки. Таких Сашка никогда не видел, не мог даже разобрать: то ли синтетика опять, то ли какая кожа искусственная, то ли просто байка особой выделки.

В одной коробке лежали перчатки цвета табачного дыма, узкие и длинные, по локоть.

– Для баль-карнаваль. Производство Швеция,- с готовностью пояснил черненький.

– Это я сам вижу, что для баль-карнаваль,- сказал Сашка равнодушно, вытащил перчатки из коробки, прикинул по своему рисунку – вроде подходят – и спросил между делом:

– Сколько просите?

– О, ля-ля,- вздохнул черненький.- Рашен сейлор не хватит валюта.

– А все-таки?

– Десять фунтов.

Если бы кто-нибудь мог видеть в этот момент Сашкино лицо! Ему открылось нечто, доступное лишь величайшим актерам мира, когда, погасив в глазах искры радости (у него было десять с половиной фунтов!), он небрежно бросил перчатки в коробку, лениво обернулся к черненькому, укоризненно покачал головой, как бы говоря: "А еще коммерсант… Я ведь не шутки сюда -пришел шутить, а вы: десять фунтов! О таких пустяках речь, право, даже за вас неудобно…" – покачал так головой и сказал устало, с легонькой улыбкой:

– Заворачивайте, заворачивайте…

Когда коробку завернули в плотную бумагу, и заклеили скотчем, и вручили чек, и всем магазином проводили Сашку до дверей, он тронул черненького за плечо и сказал доверительно:

– Ведь перчатки, между нами, так себе. Вижу, что дрянь, а беру… Вот такой человек…

У черненького отвалилась челюсть.

Юрка рассказал хозяину трактирчика, что хочет привезти сыну хорошую игрушку, и хозяин объяснил ему, как пройти к магазину, где продают самые лучшие игрушки.

В магазине Юрка молча разглядывал полки, а девушка за прилавком все заводила маленьким ключиком бычков, тореадоров, танцовщиц, акробатов, "фиаты", бульдозеры и торпедные катера, трещала из автомата и палила из базуки. В магазине стоял шум, как в цеху.

И вот тут Юрка увидел обезьянку. Это была обезьянка с умными глазками и пепельно-розовыми ладошками, одетая в клетчатую рубашку и джинсы. Она была мягкая, очень ласковая на ощупь. Обезьянка стояла, на задних лапах, а в одной из передних держала трубку. Когда девушка завела ее ключиком, раздалось чуть слышно ее гудение и обезьянка пошла, медленно и аккуратно переставляя лапы. Иногда она подносила ко рту трубку (в это время в трубке вспыхивал красный "уголек") и, "затянувшись", выпускала из ноздрей колечко дыма. Отличная была игрушка! А идет, шельма, как важно! И трубка! А джинсы эти! Умора! И дым! Юрка засмеялся. Девочка тоже с готовностью расхохоталась.

Потом она показала ему запасную батарейку для "уголька", какие-то серые стерженьки "для дыма", рассказала, куда их надо вставлять, и уложила обезьянку в роскошную коробку.

Только тут Юрка сообразил, что у него на всю эту потеху может не хватить денег, но оказалось, что обезьянка стоит 8 фунтов, вдвое дороже, правда, чем в Дакаре стоит живая обезьянка, но надо же, как ему повезло!

Рядом с магазином Юрка опять увидел афишу кинофильма "Ночь в Сингапуре" и на оставшиеся деньги решил сходить в кино.

Сеанс в "Реальто Синема" уже начался, девушка с фонариком провела его в зал, усадила. Поймав в темноте ее руку, он сунул ей последний шестипенсовик и принялся смотреть.