Заводской район

И потому ночами она стала другой. Ночи пугали ее сновидениями, которые переживались как явь. И днем они не исчезали бесследно. В памяти они оставались как реальные события. Поневоле прислушивалась Тоня к разговорам стерженщиц в гардеробе. Выбивщик Мокась женился, жена была на семь лет его старше, и если кто-нибудь отпускал шутки по этому поводу, у Тони портилось настроение, а когда Федотова вступилась за Мокася, Тоня обрадовалась. Слушая рассказы о семейных делах, Тоня теперь всегда интересовалась возрастом мужа и жены. Она уже не могла понять, чего хочет. Если бы не ночи! Все было бы хорошо…

Вещи на прилавках и в витринах — платья и ткани, туфли и белье, хитроумная кухонная утварь и отделка телевизоров — развлекали ее целый вечер. Вид вещей принес успокоение. Возвращаясь, Тоня искала глазами около подъезда Аркадия и не знала, боится или хочет увидеть его. Его не оказалось, и она поняла, что рада этому. Значит, ничего нет и так лучше. Она все выдумала. Но в приятном сознании спокойствия и определенности было разочарование. Лучшая пора жизни — позади.

Следующим вечером Аркадий не пришел и не позвонил. Тоня включила репродуктор, слушая концерт, приготовила себе настоящий ужин: котлеты с вермишелью, овощной салат, кофе. Не так, как обычно, на скорую руку. Рано укладываясь спать, подумала: пора закончить ремонт, осталось-то двери да полы покрасить.

В выходной во время завтрака еще не знала, чем займется — ремонтом или стиркой. Решила стирать. Замочила в ванной белье, сквозь шум воды услышала звонок и, к своему удивлению, обрадовалась: пришел. Мельком взглянула в окно: день, оказывается, замечательный, по грибы бы съездить.

Она сразу увидела все на его лице, и ей стало тревожно. Хоть бы что-нибудь помешало ему заговорить! Зачем это, они так хорошо могли бы провести день, им так хорошо бывало вдвоем, зачем же он хочет все испортить, зачем вместо веселья и радости неловкость и стыд…

Он поздоровался и замолчал. Слова, которые мысленно были так легки, что казались произнесенными вслух, — эти слова не произносились. И опять ему пришлось прятать свои слова в другие, неверные, в чужой, неверный тон, чтобы они показались верными.

— Тонька, отличная мысль мне пришла в голову: а что, если нам пожениться?

— Ай, Аркадий, нет, — быстро сказала Тоня. В это время она поправляла двумя руками волосы и замерла с ладонями на затылке.

И тут слова сказались сами, без усилия, так, как звучали в мыслях:

— Я люблю тебя.

Она не ответила, избегала его взгляда. Он молчал. Так они и стояли, застыв. Постепенно ее пальцы ожили на затылке, стали перебирать волосы. Потом Тоня мельком взглянула в зеркало. Она хотела взять с полочки заколку, но не решилась оскорбить его будничным движением, виновато взглянула на него, неожиданно улыбнулась и все-таки взяла. И теперь уже спокойно привела в порядок волосы. Казалось. слова были сказаны очень давно или их совсем не было. На них не нужно отвечать. Но Аркадию теперь ничто не мешало их повторить, а она — благодарная, почти счастливая, ведь так хорошо стало от его слов, и зря она боялась их, совсем не страшно оказалось, ничего не требуется от нее, и ее любят, любят, — она сказала опять: «Ай, Аркадий, нет» — и дотронулась рукой до его руки:

— Ну что ты, Аркадий…

Он молчал. Она провела ладонью по его плечу и спохватилась: господи, что же она делает, так нельзя. Она ушла на кухню, стояла там, бессмысленно переставляла посуду на столе и упрекала себя за то, что ей хорошо и не хочется, чтобы он ушел. Вернулась.

— Что ты, Аркадий…

— Ничего, — сказал он. — Абсолютно.

— Ты проходи..

Он прошел в комнату следом за ней. Она сказала:

— Хороший день.

Он покорно сказал:

— Можно куда-нибудь поехать.

Она обрадовалась — да, в лес, к воде — и вдруг поняла так: нельзя. Пусть оба они хотят, чтобы так было, и ему не в чем будет ее упрекнуть, но так нельзя.

— Нет, Аркадий, — сказала она. — У меня стирки полно. Ты иди.

Ей захотелось поцеловать его, она опять повторила про себя: так нельзя.

Он согласился:

— Да, пойду. До свидания.

Она скоро убедилась, что не может стирать, ничего делать не может. И пошла в кино. Мужчина и женщина встретились, понравились друг другу и влюбились. Соединиться им мешала ее чистота и верность воспоминаниям о первой трагической любви. Тоня волновалась за мужчину — он был автогонщиком и рисковал жизнью. С середины фильма до конца Тоня проплакала. Ей хотелось, чтобы фильм кончился хорошо, чтобы они соединились. Зажегся свет и застал ее врасплох. Тоня наспех вытерла платочком глаза.

Еще не начали возвращаться домой из пригородов горожане, магазины были закрыты, лишь в конце пустой улицы на углу двери дежурного гастронома впускали и выпускали редкие фигуры. Тоня шла медленно, удерживая в памяти картины и мелодию фильма. Кто-то ударил ее сзади по плечу, от неожиданности она вздрогнула.

— Здорово, хозяйка. — Иван, улыбаясь, опустил руки.

— Вы меня испугали, — сказала Тоня.

— Ну уж и испугал. Разве страшно? — Он игриво оглядел ее.

Она промолчала, и Иван спросил: