Завоевание 2.0. Книга 5

Дорогу на Баямо заблокировали по вьетнамскому варианту. То есть в грязь было воткнуто множество острых деревянных колышков, измазанных дерьмом. Испанцы в сапогах, конечно, пройдут, но тут большая часть европейского населения щеголяет в полотняных тапках с плетеной подошвой — альпаргатах. А вот в них ходить теперь не рекомендуется, ногу поранишь, заражение крови получишь. Еще на дороге в Баямо поставили туземных наблюдателей, чтобы нас известили при приближения врага и на этом успокоились.

Для защиты наших позиций у Барракоа от вылазок испанской кавалерии применили железный «чеснок». Товар европейский, дорогой и импортный, но люди мне дороже. Как говорят арабы: «без людей — какой прок от мечей?» Проходы мы для себя оставили. И потом наши канониры начали не спеша, но методично, сравнивать испанское поселение с землей, превращая городские строения в груду обломков.

Укреплений тут никаких не было, так как, что Барракоа, что Сантьяго — просто индейские деревушки, в которые завоеватели испанцы пришли править как господа. Разве что в Сантьяго, губернаторский дом мог выполнять функции крепости. После первого дня обстрела большинство населения из Барракоа ушла в близлежащий Сантьяго, а после второго и остальные решили, что в укрытиях тут ничего хорошего не высидишь. Все будет решаться в Сантьяго. Испанские потери за время обстрела были незначительные, нам в городе на память о недолгой осаде осталось четыре мертвых тела и несколько свежих могил. Люди Рохаса ушли, и над пустынными холмами Барракоа гулял только ветер.

Праздник по случаю взятия города был мимолетен. Вопли и крики, хохот и рыдания — вокруг воцарились звуки победы. Но впереди еще стояла более сложная задача.

На третий день мы пытались собрать рассыпанный чеснок, чтобы применить его на новых позициях. Что сказать, собрали только процентов 80 %, не больше, может потом индейцы еще найдут (мы обещали выкупить), а у нас другие дела. Обложили столицу Кубы — Сантьяго. По устойчиво ходившим слухам (а слухи разносились, как мушкетный дым по полю боя), которыми нас снабжали местные индейцы (а у нас их работало уже сотни две), превратившийся в живой скелет аделантадо Кубы Диего Веласкес находится при смерти. Это если уже не умер. Испанцы без боя столичный город не отдадут, но и обстреливать его беспрепятственно нам не позволят. Так что пришлось еще раз минировать позиции перед нашим лагерем. Очередная великолепно сконструированная и построенная смертельная ловушка скоро была готова.

Что сказать, на этот раз сработало не очень. Испанцы двинулись бегом и врассыпную. Даже без обстрела наших позиций. Раз, и они уже бегут редкой, но обширной толпой. Командиры изрыгая проклятия, вели своих людей в смертельную атаку. На бегу испанцы выкрикивали свой боевой клич «Сантьяго», а с ором сотен глоток соперничали неистовый бой барабанов и такой рев труб, словно обезумевшие трубачи надеялись одним этим звуком обратить моих воинов в бегство.

Пока мы возились с обстрелом испанской конницы, которая с трудом преодолев чеснок, весьма потрепанная достигла наших рогаток, пехота оказалась незаслуженно забытой. Взорвали наши мины, авангард наступающей армии бессмысленно погиб, за ними идущие отшатнулись, словно встретились с дьяволом, прыснули как кролики, во все стороны в поисках убежища. Испанцы оказались в смертельной ловушке, пламя и свет, грохот и жар оглушительного взрыва докатились даже до моих людей в обозе за нашими позициями.

Потери испанцев на этот раз были намного меньшими: где-то три с лишним десятка убитыми и четыре или чуть больше ранеными. Менее двух десятков конников достигших наших рогаток мы перестреляли из фальконетов и аркебуз при попытках их растащить. Когда заговорили пушки, эта отчаянная атака подавилась пылающей картечью. Раненых мои немцы прикончили пиками и алебардами. Еще и на страхолюдных боевых испанских псов в кожаных нагрудниках пришлось моим воинам отвлекаться, прикончить четырех разъяренных собачек, чтобы они нас не искусали.

Какой-то громадный неистовый конкистадор, чьи подержанные латы были насквозь пробиты выстрелами, с всклоченными волосами, и густой бородой, оказался настолько преисполнен клокочущей ненависти, что как терминатор все рвался вперед, невзирая на свои многочисленные раны, каждая из которых была ли едва ли не смертельна. Пули сбивали его с ног, но яростный испанец, истекая кровью, поднимался все снова и снова. Возможно, конкистадора не остановили бы наши пули, но выступивший вперед Герхард небрежно взмахнул мечом и раскроил ему череп. В это время, сокрушенные своими неудачами в самое сердце, испанские пехотинцы бегом вернулись в город. Кровавая сеча обернулась очередной легкой победой, оставив на поле боя кучу вопящих людей и лошадей, среди стонов умирающих и вони испускаемого ими дерьма.