Завоевание рая

Быстрым движением он схватил его. Но было адресовано к Дюплэ, и он узнал свою собственную руку и нетронутую печать. Это было предложение, которое его друзья не отослали. У него не было сил рассердиться за ослушание: такое он испытывал облегчение от сознания, что он свободен.

Однако между ним и царицей все было кончено. Она осталась в его воображении, как чудесное воплощение этого великолепного и коварного Индостана, где слишком сильный запах цветов одуряет и иногда убивает разум. Он чувствовал неспособность к жизни, и горе его смягчалось уверенностью, что она недолго продлится. А между тем он думал об обязанностях к царю, которые его честь приказывала ему выполнить. Разве он сам не должен был бороться до самой смерти? Эта мысль повергла его в страшное томление. Ему было бы так приятно, если бы успокаивающие волны последнего сна поглотили его, унесли без сопротивления в океан вечного покоя!

Часы шли: голова его была тяжела, в ней не было мысли. Члены были неподвижны. Он почти не страдал и пришел в себя, когда косвенные лучи заходящего солнца, проходя через стекло, зажгли стены, и зажгли их блеском торжественного великолепия.

Он встал, чтобы навсегда покинуть эту залитую светом комнату, где из неведомой глубины каждой грани мимолетные существа делали ему веселые знаки и смеялись над его отчаянием.

Глава XXXII ЛИЛА

— Господин! — воскликнул Наик.

Но он не мог продолжать и прислонился к стене, задыхаясь от волнения.

— Что с тобой случилось? Уж не дикий ли зверь преследует тебя? — спросил маркиз, приподнимаясь с дивана, на котором он дремал.

— Нет, не дикий зверь, — сказал Наик, улыбаясь и показывая свои белые зубы.

— Правда, ты кажешься очень довольным. Уж не пришел ли ты объявить мне о своей свадьбе?

— Нет, не то, — сказал пария, колеблясь и выражая нетерпение. — Я хотел приготовить тебя, но я так смущен, что не знаю, как это сделать.

— Меня приготовить, к чему?

— Принцесса Лила здесь!

— Лила!

Молодой человек вскочил на ноги, с расширенными глазами, судорожно вздрагивая.

— Лила? Я не хочу ее видеть! — вскричал он слабеющим голосом.

— Между тем ты ее увидишь, — сказала принцесса, появляясь в сводчатых дверях.

Они долго смотрели друг на друга, подавленные сильным волнением. Она была страшно бледна, с расстроенным и измученным лицом. Покрывало и темные одежды, растрепанные и покрытые пылью, свидетельствовали о той поспешности, с которой она бросилась во дворец после долгого быстрого путешествия.

Шатаясь от усталости, она подошла к Бюсси.

— Ты нужен царице, — сказала она. — Поезжай!

Маркиз отступил и сказал прерывающимся голосом:

— Я нужен ей? В самом деле! Она, конечно, находит, что я и на этот раз был плохо убит. Ну, так пусть она успокоится, скоро она услышит о моей смерти. Она может сказать своим браминам, что сдержала клятву, которую дала им, так как я, конечно, умираю из-за нее. Но скажи ей также, что теперь ей меня не достать. Я остерегаюсь напитков, которые делают вас низкими и глупыми, прежде чем вы умрете; я предпочитаю умереть сразу, с незапятнанной славой. Вот почему я не последую за тобой.

— Ах, гордость говорит в тебе громче любви! Твое поведение достаточно доказало это, — вскричала принцесса в отчаянии. — Она так же горда, и вот это-то губит вас обоих. Она была слишком горда, чтобы оправдываться, когда ее несправедливо подозревали, и сумела скрыть свое горе и ужасный замысел, который она лелеяла под непроницаемой маской.

— Ах, Лила! К чему ты, такая правдивая? Разве ты не писала мне, что брамины заставили ее поклясться, что она погубит меня?

— Разве я говорила это? Я очень жалела об этом письме, написанном в минуту безумия. Я тебе посылала другие письма, несмотря на запрещение царицы, но посланные были остановлены. В чем поклялась, я узнала позже: она отреклась от тебя, если ей взамен поклясться не покушаться на твою жизнь. Панх-Анан говорил, что ты осужден, но что она может спасти тебя этой ценой. Он поклялся, бесчестный, что пощадит тебя, а в эту самую минуту он влил тебе яд.

— Ах, я не могу больше верить, я не хочу слушать! — говорил маркиз, отворачиваясь от нее. — Может быть, ты тоже хочешь обмануть меня.

— Теперь он во мне сомневается! — бормотала принцесса. — Он колеблется! В таком случае, все погибло!

Уже несколько времени, как Арслан вошел, и Наик радостно показывал ему на вновь прибывшую.

— Она приехала из Бангалора, — сказал он, — привезла спасение.

— Но этой бедной женщине дурно! — вскричал Арслан, бросаясь к Лиле, чтобы поддержать ее. — Разве вы не видите, что она шатается от усталости?

Он довел ее до дивана, где принцесса упала без чувств. Все стали ухаживать за ней, а Арслан старался влить ей между стиснутых зубов несколько капель подкрепляющего напитка.

Придя в себя, Лила быстро встала и с ужасом посмотрела вокруг.

— Мне было дурно? — спросила она. — Долго я пролежала?

— Мы с большим трудом привели тебя в чувство, — сказал Арслан, продолжая стоять на коленях на ковре.