Завоевание Туркестана

За три дня до праздников Рождества Христова перед неприятельской крепостью вырос целый городок из кибиток и джуламеек. Чтобы преградить беглецам путь в пески, Скобелев сейчас же распорядился занять стоявшую за крепостью курганчу и поручил это дело генералу Петрусевичу. Ни он, ни Петрусевич не знали, что курганча уже занята текинцами. Огражденная глиняными стенками, она была разделена на множество двориков, а в середине ее стояла небольшая кала с двухсаженными стенками и тяжелыми воротами; кругом курганчи — сады, также разгороженные стенками. Местность вообще пересеченная, и по ней еще протекал ручей. В кале засел Куль-батыр с 30 охотниками, а около 400 текинцев разместились в двориках курганчи.

В густом предрассветном тумане выступил генерал Петрусевич. За 120 шагов раздались из курганчи выстрелы; Петрусевич приказал коннице спешиться и броситься на штурм. Казаки и драгуны ворвались в середину, где началась штыковая работа. В числе первых ворвавшихся был сам генерал: он пал смертельно раненный. Тело генерала переходило из рук в руки, кипел жестокий бой, каждый шаг вперед доставался дорого, уже 50 человек сложили в адской тесноте свои головы. Орудия, стрелявшие по садам и подбегающим текинцам, уже расстреляли снаряды, а кала все еще оставалась в руках неприятеля: нечем было разбить ее громадные ворота; подняться на высокую стену без лестниц также нельзя. В ту пору когда и коноводам текинцы угрожали обходом, подбежал из правофланговой калы майор Богаевский с 1,5 роты пехоты; под ее прикрытием были подобраны раненые, убитые и стало возможным начать отступление. Таким образом попытка окружить Денгиль-тепе не удалась: у неприятеля осталось свободное сообщение с песками, где у него хранились запасы. Вечером, перед закатом солнца, позади лагеря торжественно хоронили убитых. Тут лежали на досках, прикрытых холстом, Петрусевич, майор Булыгин, есаул Иванов и 19 солдат. Многие плакали при последнем прощании под грустные напевы погребальных молитв. Когда опускали тела в братскую могилу, раздался потрясающий залп всей артиллерии по направлению к крепости; в ответ послышались крики…

В этот же день была заложена 1-я параллель за 600 саженей от крепости; к ней примкнули редут (№ 1), за стенкой которой примостили осадную батарею, с таким расчетом, чтобы она могла обстреливать неприятельский бруствер вдоль (анфилировать). Начальником правого фланга осады был назначен полковник Куропаткин, а левого — полковник Козелков. С этого дня осадные работы шли непрерывно под зорким и бдительным надзором как Скобелева, так и его ближайших помощников; солдаты и офицеры мало отдыхали. Кроме земляных работ, войска отряжались в караулы для занятия ближайших к крепости кал, что сопровождалось схватками с текинцами, наконец от них требовалась полная боевая готовность встретить неприятеля, способного на вылазку. От этой обязанности не освобождались даже отпущенные на отдых.

С самого начала осады текинцы боролись насмерть. Особенно страшны были их вылазки. Они крадутся, как кошки, всегда ночью, а бросаются, как тигры, сразу. Идут на вылазку босые, рукава засучены, халаты подобраны, в руках шашки; у кого нет шашки — пика или русский штык; ружей на вылазку не брали. Обыкновенно впереди идут самые отчаянные, настоящие бойцы; подберутся к траншее, крикнут: «Алла! Магома!» — и в тот же миг пускают в ход шашки. За передовыми бойцами идет команда вроде наших санитаров, на обязанности которых уносить раненых, подбирать убитых. Сзади же всех крадутся аламанщики, или грабители. В аламанщики берут мальчишек лет 14–15, и грабят они ловко: в несколько минут успеют обшарить всю траншею: подберут оружие, разденут донага убитых, ничем не брезгают. Наши пока не знали текинских сноровок, много терпели на вылазках.