Завоевание Туркестана

Несмотря на полную неудачу, поход Перовского все-таки принес пользу русскому делу. Долгое пребывание отряда на Эмбе имело такой вид, что войска как будто приготовляются к новому походу. Испытав уже силу нашего оружия под Ак-Булаком, хивинцы этого боялись, и хан Аллакул увидел, что нужно смириться. Он издал фирман (приказ), которым запрещал всем подданным под страхом смертной казни грабить и полонить русских. Затем он освободил всех невольников. Каждый пленник получил от хана по золотому, по мешку муки и по верблюду на двух человек. Еще велел передать Перовскому, что он, хан, готов исполнить все требования русских. Действительно, в половине августа прибыл в Оренбург корнет Айтов, тот самый, который сопровождал транспорт с верблюдами. Еще через несколько дней явилось 416 пленников, в сопровождении хивинца Атаниаса. Им устроили радушную и торжественную встречу: сначала отслужили молебен, потом угостили обедом. Почти весь город собрался на площади. В седом согбенном старце иная старушка узнавала своего красавца мужа, уведенного в Хиву 25 лет тому назад; в больном искалеченном парне по какой-нибудь примете мать признавала похищенного у нее ребенка. Много было радостей, еще больше слез. В конце того же 1840 года прибыли и остальные русские пленные, так что в Хиве осталось несколько десятков, которых принудили принять мусульманство: они сами не пожелали вернуться. С своей стороны и Перовский вырядил в Хиву посольство, которому удалось выговорить, чтобы наши купцы могли во всякое время наезжать в Хиву, держать там свои склады, даже нанимать землю для посевов.

С той поры хивинцы как будто поняли, что худой мир лучше доброй ссоры; когда же они стали забывать это мудрое правило, то пришлось им еще раз напомнить, что безводная пустыня — ненадежная защита от русского солдата, который проходит ее и в знойное лето, и в студеную зиму. Этот третий и последний поход был совершен уже недавно, можно сказать, на нашей памяти, когда русские войска наступали не с одной стороны, как бывало прежде, а одновременно с трех: от берегов Каспия — так же шел Бекович, потом из Оренбурга — примерно путем Перовского и, наконец, новым путем — с берегов Сырдарьи. Таков был завет Великого Петра. Но, чтобы его исполнить, пришлось втянуться в степи, выдержать долгую 20-летнюю войну и разгромить Кокан да Бухару, два среднеазиятских владения, прикрывавших Хиву со стороны Сибири. Подвиги русских войск в этих далеких странах увенчались завоеванием обширной страны, известной ныне под именем Туркестана: о нем речь впереди.

Киргизская степь

Обширная полоса земли от берегов нижней Волги до реки Тарима и от низовьев Амударьи до реки Иртыша, равная половине Европейской России, занята кочевьями киргизов, где они водворились с давних времен. Некогда киргизские ханы выставляли в поле по 300 тыс. всадников; было время, когда они громили Бухару, владели такими большими городами, как Ташкент, но это продолжалось недолго. Они ослабили свои силы усобицей, а также борьбой с соседними кочевниками, например калмыками, которые вытеснили их лет полтораста тому назад к границам России.

И для нас, и для соплеменников особенно было тревожное в степи время, когда властвовал султан Кенисара Касимов, внук «мудрого» Аблая. Это был не только лихой наездник, но знаменитый предводитель, способный повелевать целой ордой. С врагами он был жесток, а в подчиненных умел вселить обожание и готовность следовать за ним, куда угодно. Его стремительные набеги, подобно бурным ураганам, продолжались шесть лет, поочередно тревожили то границы Сибири, то Оренбургские степи, причем Кенисара умел ловко хитрить, притворяться покорным и обманывать наши власти, особенно в Оренбурге, где ему больше верили, чем в Омске. Нужно сказать, что часть киргизов, признававших нашу власть, была подчинена оренбургскому генерал-губернатору, другая же причислена к управлению генерал-губернатора Западной Сибири. Кенисара, подобно всем вождям-кочевникам, видел спасение вольности народной лишь в дружбе с единоверной Хивой: платить хану небольшую дань, считаться его данником, изредка помогать ему войском, во всем же остальном — полная воля.

Назвав себя султаном, Кенисара объявлял войны, заключал союзы, собирал зякет, чинил суд и расправу; одним словом, поступал как полновластный повелитель. Вот, например, как он величал себя в своих посланиях: «От великого победителя и храбрейшего витязя Кенисары хана вашего султанам Габдулфанзу и Кучуку изъявляется благоволение и желание благоденствия».