Завоевания в Центральной и Южной Америке XV—XIX веков. Под властью испанской короны

Это, конечно, была не вся история. Независимость имела также и свои инновационные аспекты. И хотя боевые действия вели в основном местные военные командиры – каждый со своими вооруженными последователями, – общее ведение войны было организовано, а окончательные победы достигнуты с помощью немногочисленной, но влиятельной городской интеллигенции, которая генерировала политические теории, лозунги, обеспечивала необходимые дипломатические и торговые связи, а также бо́льшую часть денег. После войны, когда был утрачен объект лояльности, гражданские служащие – распущены, администрация – ввергнута в хаос, а отдельные местности оказались под властью местных лидеров – земельных магнатов, предводителей пастухов или просто бандитов, эти городские политики направили свое влияние на создание национальных государств современного типа, объединяющих целые вице-королевства, провинции или группы провинций. Некоторые из них – например, Бернардино Ривадавия (1780–1845) в Аргентине, Диего Порталес Паласуэлос (1793–1837) в Чили и, разумеется, сам Симон Боливар – были людьми, обладавшими большими способностями и гибкостью ума. Они пытались создать централизованные правительства в столичных городах, разрабатывали конституции, привнося в Испанскую Америку все современные атрибуты представительных собраний. Они выступали с декларациями, определявшими права граждан, публиковали новые своды законов, явно основанные на принципах скорее Великой французской революции, нежели на старых королевских кодексах. Они стремились – и в этом у них было больше общего с бывшими министрами Бурбонов, чем с их собственными союзниками-caudillo, – разрабатывать идеи «просвещения» в управлении, общественной и религиозной жизни и применять разумные идеи в таких сферах, как развитие экономики и общественной жизни. Естественно, они сталкивались с сопротивлением; история большей части Испанской Америки в первой половине XIX века связана с постоянной, старой как мир борьбой между вводящими новшества и усовершенствования (и собирающими налоги) центральными правительствами, с одной стороны, и консервативным, часто примитивным местным партикуляризмом, с другой. Facundo Сармьенто[110] является классическим выражением этого широко распространенного конфликта.

Центробежные внутренние конфликты и личное соперничество амбициозных лидеров были достаточно сильны, чтобы развалить некоторые крупные территориальные объединения, особенно Великую Колумбию Боливара. Однако некоторые очень большие объединения – провинции бывших вице-королевств Ла-Платы, например, и Новой Испании, которая стала Мексикой, – сплотились; и внутри большинства национальных объединений центростремительная тенденция в конечном счете оказалась сильнее. В большинстве современных испаноамериканских государств форма правления – высокоцентрализованная. Какими бы ни были узаконенные выдумки о местной автономии, города благоденствуют за счет сельской местности, провинциальный капитал захватывает власть и доходы у местных образований, национальные правительства лишают штаты и провинции их независимости и политической силы. Национальные президенты, обладая властью, не сильно отличающейся от власти их предшественников – королей и вице-королей, в отдельных случаях широко осуществляют личную власть, отступая от норм и правил. Это не означает, что центральные правительства всегда могут рассчитывать на то, что им будут подчиняться, что ни одно официальное решение не может быть принято локально, что никакое дискреционное право не может быть осуществлено законно без обращения в центр. В этом отношении Испанская Америка во многом вернулась к модели развития, утвержденной для нее министрами Карла III.