Завоеватели

— Подай мне руку, — приказала девушка.

Опираясь на синякину руку, она спрыгнула со стены, хрустнув каблуком о камень. Синяка подхватил ее, и сквозь мокрое платье ощутил под ладонями жар, исходящий от ее тела.

— Я Амда, — сказала она, — племянница Бракеля Волка.

Она провела ладонью по мокрому от растаявшего снега лицу. Синяка смотрел на нее, слегка прищурив глаза, и улыбался. Девушка ему нравилась.

— Слушай, а кто ты такой? — спросила Амда, окидывая его изучающим взглядом. — Ты не похож на пленного. Ты тот, с «Медведя»? Дружок сиятельного фон Хильзена?

— Не все ли тебе равно, Амда?

— Дурачок, — заявила она покровительственно и, привстав на цыпочки, погладила Синяку по влажным волосам, однако объяснять ничего не стала. — Я вспомнила, тебя подобрал Косматый Бьярни, так?

— Верно, — ответил Синяка.

— Сегодня у ваших в Датской башне, вроде бы, праздник первого снега,

— сказала она. — Парням только повод дай, чтобы напиться.

— Идем, я провожу тебя, — сказал ей Синяка.

Амда открыла тяжелую дверь башни, и в тот же миг грянул пушечный выстрел. Девушка отпрянула и прижалась к стене.

— Проклятье, — пробормотала она.

Вокруг все заволокло пороховым дымом, сквозь который еле-еле пробивались пятна света от горящих факелов. Из дыма донесся дружный радостный вой, на гребне которого взлетел фальцет Батюшки-Барина:

— Вот это бабахнуло!

Синяка споткнулся у входа о бочонок, выпрямился и прищурил глаза. В бочонке что-то булькнуло. Судя по всему, в башне действительно полным ходом шла пирушка. Галдели голоса, стучали кружки, топали ноги, и в эту какофонию особенным, отчетливым звуком вплетался хруст снега и звон шпаг.

— Там дерутся, — ревниво сказала Амда.

— Пойдем посмотрим, — с готовностью предложил Синяка.

Они обошли башню кругом и в желтом пятне света, падавшем из окон второго этажа, увидели поглощенных поединком Хильзена и Норга.

Хильзен, стройный, темноволосый, легкой тенью скользил по тропинке, и в его глазах светилось вдохновение. Он сражался левой рукой. Широкоплечий Норг со взъерошенными жесткими волосами цвета соломы был груб и небрежен, как всегда. Он уже тяжело дышал, хватая ртом холодный воздух, но сдаваться пока не хотел.

Блестящими глазами Амда посмотрела на бойцов несколько минут, потом вздрогнула от холода и пошла в башню следом за Синякой.

Их появление встретили радостными воплями. Завоеватели подгуляли уже до такой степени, что обрадовались бы даже черту.

— Синяка! — крикнул Иннет с «Черного Волка». Язык у него основательно заплетался. — А мы тут такой «о танненбаум» отгрохали! Во!

Он широко взмахнул рукой в сторону елки, укрепленной в углу комнаты; ее всунули доспеху между ног и привязали ремнем, чтобы не падала.

Пьяным жестом Иннет имел неосторожность задеть по уху Косматого Бьярни. Капитан «Медведя» мимоходом ударил его кулаком в лицо, не прекращая дружеской беседы с Тоддином. Иннет упал под стол и не показывался более.

В углу возле елки сидел на полу Хилле и ел засохшие оладьи невероятно грязными руками, время от времени обтирая их об одежду. Изредка он задумчиво озирал окрестности большими карими глазами, похожими на глаза оленя. Батюшка-Барин был с ног до головы заляпан жиром.

За столом Синяка заметил капитана «Черного Волка». Бракель приветственно замычал с набитым ртом и замахал своей племяннице большим ножом, на который был насажен внушительный кусок жареного мяса.

На миг все голоса перекрыл чистый звук трубы. Мелодия, простая и веселая, запорхала по залу. Синяке показалось, что челюсти пирующих начали двигаться в такт. Он нашел глазами музыканта — тот стоял за спиной у Бьярни. Это был горожанин лет пятидесяти, одетый в потасканную, но еще крепкую куртку, обшитую шнурами. Волосы у него начинали седеть.

Музыкант опустил трубу, взял со стола два куска мяса и начал жадно есть, давясь и захлебываясь слюной. Второй кусок он торопливо сунул в нагрудный карман, вздрогнув при этом всем телом — мясо было горячее. Бьярни обернулся, на миг прервав беседу, и вы рвал еду у музыканта из рук. Тот жалобно посмотрел на капитана, однако ни слова не сказал.

— Тебя зачем позвали? — вопросил Бьярни. — Чтоб ты жрал? Играй, давай, ты!..

Рот музыканта плаксиво перекосился, однако он послушно поднял трубу.

Желтоволосая Амда приметила на краю стола местных девиц разнузданного вида и обменялась с ними быстрыми неприязненными взглядами. Затем она пристроилась возле своего дяди и с аппетитом принялась за еду.

Синяка пнул Хилле в бок. Батюшка-Барин подавился блином и возмущенно выругался, вытирая локтем рот.

— Пойдем вниз, поможешь пиво дотащить, — сказал Синяка. — Я там видел бочонок.

— А ведь верно, — сказал Батюшка, вставая.

Бочонок пива вызвал новый взрыв восторга. Синяка стал героем следующих пяти минут.

— Каков! — с отеческой гордостью изрек Бьярни и указал на него рукой.

Синяка подошел к желтоволосой девушке.

— Дай мне, пожалуйста, нож.

Она склонила голову набок, и Синяка только сейчас как следует разглядел ее при ярком свете. Глаза у нее были серые, а широкоскулое лицо усыпано бледными веснушками.

— Возьми, — сказала девушка.