Завоеватели. Как португальцы построили первую мировую империю

Время было уже позднее. По заведенному обычаю заморин спросил, где гости хотят остановиться на ночь — в доме христиан (то есть индуистов) или у мусульман. Да Гама попросил отвести им отдельный дом. В десять часов они вышли на улицу, по-прежнему запруженную народом. Начался ливень. Под ногами чавкала жирная тропическая грязь. Да Гаму несли на палантине, закрывая от дождя зонтом. Носильщики двигались так медленно, что он наконец потерял терпение и стал жаловаться. Ему предложили лошадь без седла, но он отказался. Так продолжалось, пока они не пришли в отведенный им дом, куда матросы уже доставили кровать капитана, бывшую на шлюпке, а также дары для заморина. Проведя долгий, напряженный день, полный впечатлений, в толпе и скученности, протащившись несколько миль под душным ливнем и, вероятно, еще не вполне отойдя от морской качки, португальцы в изнеможении свалились и уснули.

Доверие к ним заморина — когда бы таковое вообще имело место — быстро испарилось. Если их дары вызвали усмешку в Мозамбике и Малинди, то здесь дело обстояло еще хуже. На следующее утро да Гама собрал посылку во дворец: двенадцать штук полосатой ткани, четыре красных плаща, шесть шляп, четыре нитки коралловых бус, шесть медных тазов, головку сахара, по бочонку меда и масла. Все это могло впечатлить вождя африканских дикарей, но не правителя богатейшей торговой области в Индийском океане. Увидев эти «дары», городской голова только рассмеялся. «Самые бедные купцы из Мекки или других земель дарят нам больше… Если он хочет сделать подарок, то это должно быть золото», — заявил он и наотрез отказался передавать посылку заморину. Присутствующие там торговцы-мусульмане также уничижительно отозвались о португальских подарках.

Требовалась срочная и жесткая реакция. Да Гама в ярости отвечал, что он не купец, а посланник, и если королю Португалии будет угодно, то в следующий раз он пришлет более щедрые дары. И потребовал встречи с заморином, дабы лично объяснить ситуацию. Его попросили немного подождать — за ним, мол, придут.

Он ждал, теряя терпение. Вестей из дворца не было. Вероятно, мусульманские купцы что-то пронюхали о случившемся ранее на побережье Суахили, об обстрелах и стычках португальцев с местными жителями. Ибо при всей свободе торговли в Каликуте каждый из участников заботился о своих интересах. К примеру, по некоторым сведениям, в свое время мусульман использовали, чтобы не допустить в город китайских торговцев. Наверное, мусульмане нашептали местному правителю, что да Гама авантюрист или, хуже того, пират. И может быть, даже предложили его убить.

Проведя целый день в напрасных ожиданиях, да Гама был зол как черт. Его товарищи, напротив, прекрасно себя чувствовали на берегу. «Мы пели, танцевали под звуки труб и веселились», — пишет хроникер.

Утром их все-таки проводили во дворец, заставив ждать еще четыре часа. Да Гама воспринял это как намеренное оскорбление. Наконец им сообщили, что заморин согласен принять только капитана и еще двоих, а прочие пусть остаются в приемной. Все решили, что это не к добру, но делать было нечего.

Да Гаму сопровождали секретарь и переводчик. В дверях на этот раз топтались вооруженные до зубов стражники.

Вторая встреча прошла холодно и сумбурно. Заморин спросил, почему их не было вчера. Он не мог взять в толк, какие у них могут быть мотивы помимо торговли и почему если они прибыли из богатой страны, то не привезли подарки. Зачем они приехали? Что их интересует? Драгоценные камни или люди? Если люди, то почему они приехали с пустыми руками? Ему, очевидно, донесли, что на одном из кораблей есть золотая статуя. Это был образ святой Девы Марии. Да Гама сказал, что статуя не золотая, а деревянная и позолоченная. А будь она из золота, он бы все равно с ней не расстался, ибо она хранила их во время долгого плавания и будет хранить на обратном пути. Когда дело дошло до чтения арабской копии письма, да Гама, не доверяя мусульманам, отдал копию своему «христианскому» переводчику, но оказалось, что тот не умеет читать, хоть и говорит по-арабски и на языке малаялам. После того как письмо все-таки перевели, заморин немного смягчился — видимо, поверил, что да Гама не пират. И разрешил продать товары, имеющиеся у них на судах, по наилучшей цене. Португальцы больше никогда не встречали заморина.