Завр – вождь Яруллов

Шаман сидел на импровизированной постели, сделанной из охапки речного тростника, брошенной у стены пещеры и накрытой сверху парой косматых шкур. Посох его лежал рядом с хозяином. Старый Охотник сидел сбоку, на камне. Перед ними горел небольшой костерок, служивший в данный момент скорее источником света, чем для использования его в каких-либо иных целях. Тут и там были развешаны засушенные пучки трав. Рядом с постелью шамана на широком и плоском камне лежали два совершенно белых черепа с вытянутыми мордами и клыками хищника. Судя по размерам – животные были достаточно крупными, чтобы вызывать у противника уважение одним своим видом.

Я невольно задержал свой взгляд на черепах, рассматривая их.

– Завр, – окликнул меня хриплым голосом шаман.

Я взглянул на него.

– Завр, ты знаешь, кто это? – он указал рукой на черепа.

– Нет…

– Это Увва – пещерные медведи. Они – наши враги. Вот этот, – шаман указал на тот череп, что лежал поближе к нему, – жил в нашей пещере, когда сюда пришли наши предки. Они убили его. И стали жить здесь.

– Когда это было? – не удержался я от вопроса.

Ну, в самом деле, интересно же знать, как долго люди в пещере этой живут!

Я ожидал услышать нечто вроде: «Давным-давно, в незапамятные времена, так давно, что уж никто и не помнит, когда…» Ну, и так далее, в том же духе…

Но услышал нечто иное.

– Когда отец отца моего отца был таким, как ты сейчас, три семьи пришли к этой пещере, – шаман показал мне три пальца, – Одна семья, это – семья моя. Другая семья, это – семья нашего вождя – Вага. И ещё одна семья. В ней потом родился Старый Охотник. Теперь – старый, – оскалился в усмешке шаман, – А был как ты – его звали по-другому.

Старый Охотник тоже слегка осклабился и положил в костерок ветку.

– Когда наши предки пришли сюда, – продолжил шаман, – каждая семья была на двух руках её отца.

Я понял так, что по десятку человек в каждой семье – не больше. Итого – человек тридцать. Исходя из сказанного, можно было предположить, что случилось это приблизительно полторы сотни лет назад.

Выходит, от приобретения новой жилплощади демографического взрыва в роду не случилось… Общее количество народонаселения, с учётом нескольких грудничков и не ходячих инвалидов едва достигало семи десятков человек.

За столько лет в плюсе – где-то в два раза. Не густо… И это – несмотря на то, что страстные стоны по пещере разносились практически еженощно. Видать, смертность большая, многие не выживают.

Пока я занимался этими скоротечными подсчётами, Гукур перешёл ко второму черепу.

– Этот медведь приходил совсем недавно. Старый Охотник тогда был уже взрослый и сильный охотник. Этот медведь порвал Старому Охотнику спину. Много охотников тогда погибло. Медведь был сильный и ловкий. Но наши мужчины убили медведя и съели его. А череп и шкуру отдали мне. Вот эта шкура, – шаман похлопал по своей постели.

Приглядевшись, я понял, что на тростнике лежала одна, сложенная вдвое шкура. А вовсе не две, как мне показалось вначале.

– Гукур лечил меня долго, – сказал Старый Охотник, – все думали – я уйду к предкам. Но предки решили – я буду здесь. И я – здесь…

– Да, – сказал шаман, – ты здесь. Так решили предки.

Я никак не мог уловить причины возникновения этого откровенного разговора с шаманом. Но решил не упускать момент.

– Гукур, – сказал я, – скажи мне…

– Спрашивай.

– Откуда пришли сюда наши предки?

– Оттуда, – махнул рукой шаман в сторону выхода из пещеры, – они пришли с той стороны, куда солнце уходит на ночь. Предки вышли из другого рода. Мы называемся – шуугу. Много шуугу жило там, откуда мы пришли. Наш род был очень большим. Наши предки жили хорошо…

Гукур замолчал и некоторое время, не двигаясь, смотрел на пламя костерка, плясавшего прямо перед ним. Но было понятно, что рассказ не окончен.

Я молчал и ждал продолжения.

Тяжело вздохнув, Гукур продолжил:

– Потом появились Другие. Они были похожи на нас и – не похожи. Они были выше наших предков. Так высоки, что если я встану на плечи Вага, то не дотянусь и до головы Другого. Они были сильны, умны и не знали жалости к нашим предкам. Они стали хватать наших сородичей и уводить в свои земли. И оттуда никто никогда не возвращался. А земли их были ещё дальше к закату. И отец моего отца говорил мне, что живут эти Другие на берегу огромной реки, у которой есть только один берег, а другого – и не видно. И воду из той реки пить нельзя. Потому что она – горькая…

Гукур опять замолчал и задумался.

Чрезвычайно заинтригованный его рассказом, я нетерпеливо заёрзал и кашлянул.

– Ты ждёшь услышать от меня, что было дальше? – глухо отозвался шаман, – Наши предки решили уйти из тех мест. Надо было спасать свои жизни и свой род… И наши семьи ушли искать другое место. Где можно жить, где есть добыча. И куда ещё не пришли Другие. Три зимы пережили они, пока не нашли эту пещеру. И они решили жить здесь. Это – хорошее место. Нам здесь хватает еды. И здесь нет Других. С тех пор никто не беспокоил наш род. И здесь мы тоже зовём себя шуугу. Чтобы помнить свой изначальный род.

– Расскажи мне ещё о Других, – попросил я, – всё, что ты про них знаешь.