Завше блиско

Бабье лето закончилось. Потихоньку подкрадывался октябрь, а сентябрь, его весёлый младший брат, чуть задёрнул штору от яркого тёплого солнца, собрал свои пожитки – остатки трав и цветов, мешок яблок, кулёчек с сушёными грибами, наливку на сизом винограде и огромную, как поросёнок, тыкву-барабан, – собрал свои пожитки и отбыл на год по делам. На небе сразу посмурнело, и вокруг заметно похолодало со свитеров крупной вязки до плотных курток и шарфов.

Ребята снова сидели в каменных кругах и болтали о том о сём. Время от времени, в моменты тишины, Северина доставала блокнот и правила свои стихи.

– Что это? – спросил Ян, как всегда без уточнений о чём угодно. Но за дни их знакомства Севина интуиция уже набрала обороты, и девочка с первой попытки ответила в точку:

– Мой блокнот. Тайник всех мыслей и переживаний. Он хранит всё, что не вмещается внутри… Нет, нет! – спохватилась она, – я не про туалет и всё такое, я про… короче, записываю туда то, что не даёт мне покоя.

– Зачем?

– Ну если написать то, что не даёт покоя и постоянно вертится в голове, то оно отпустит.

– Понятно.

Они помолчали.

– Лиса, а зачем там рисунки?

Сева уже знала: то, что Ян называл её по прозвищу, было хорошим признаком – значит, мальчик расслабился и не чувствовал никакой угрозы. В такие моменты он мог даже передвинуть свой стеклянный взгляд поближе к собеседнице. Но только до её круга, не дальше.

– Мне нравится рисовать. Это успокаивает и отвлекает от всяких грустных мыслей. В нём не только рисунки, я ещё и стихи стала придумывать. Любишь стихи, Ян? – она собралась зачитать ему самый удачный по её мнению.

– Нет.

– А рисовать?

Мальчик задумался.

– Мама-Ива в детстве говорила, что если я буду рисовать, как все другие дети, то выздоровею. Я рисовал. Сначала я тщательно вырисовывал детали, но потом понял, что нет никакой разницы, стараюсь я или нет, ведь она всё равно хвалила меня за любые каракули. Но я так и не выздоровел. Поэтому сейчас я не люблю рисовать.

– А от чего ты должен был выздороветь?

– От болезни.

– А какой?

– Врачи до сих пор не поставили диагноз. Возможно, его и вовсе нет. Но чтобы отвязаться, спустя несколько лет они предположили редкую разновидность аутизма, по шкале приближенную к синдрому Аспергера.

– Но я не знаю никакого Аспергера…

– Понятно. – Закончил мысль Ян.

Так далеко любопытство ещё не заводило Лису. Обычно уже на третьем-четвёртом вопросе она морозила какую-нибудь несуразицу и разговор терялся на четверть часа, а то и больше.

Итак, Сева не сдавалась:

– А чем синдром Аспергера отличается от простого аутизма?

– Он предполагает когнитивные способности, близкие к собственной возрастной норме. Только опережающие.

– Ага… – пыталась сообразить Лиса, – то есть ты на самом деле умный?

– Что значит «на самом деле»?

– Х-мм… – чтобы не напортачить ещё больше, Рина решила сменить вопрос, – ну а врачи что говорят об уровне твоего мышления?

– Они понятия не имеют. Но наука выяснила, что мозг аутиста в спокойном состоянии работает на 44% интенсивнее, чем у среднего человека.

– Ого! Так ты гений! Тебе бы философию читать!

– Я люблю философию, – невозмутимо ответил Ян. – Но в ней много надуманного и противоречивого.

– Ну да… – закивала Северина, будто с ней заговорила статуя Канта, спросив: «Вещи же, мадам, – они непознаваемы сами по себе?»

Ян достал из стоявшей рядом клетки хомяка и позволил ему свободно гулять по листьям.

– Фредди нравится тут. Так много новых запахов, – Ян опустил взгляд на своего друга и впервые улыбнулся.

Сева, как заворожённая, разглядывала губы мальчика. Ей показалось, что улыбка ему не шла. Среди железных скул и матового выражения лица она смотрелась как подсолнух на похоронах. Яврек словно не умел ей пользоваться или только учился. В общем, сквозило неестественностью. Но, к счастью, мальчик быстро перестал радоваться и вернулся к своему привычному состоянию.

Фредди тем временем перелез через каменную преграду и подполз к Севе. От ужаса её глаза стали расширяться, и она попыталась отодвинуться от монстра кремового цвета. Но несколько сантиметров погоды не сделали, ведь девочка сидела поджав ноги и не могла сдвинуться с места. Хомяк этим нагло воспользовался и полез к ней на колено!

Северина быстро зажала себе рот, чтобы нечаянно не напугать Яврека, и выдавила сквозь пальцы:

– Он… он же меня сожрёт!

– Нет. Он такое не ест. Чтобы сдружиться, вам с Фредди надо заняться одним делом. – Не поворачиваясь, сказал Ян, будто зрение у него было даже не боковым, а как в целом году – на 365 градусов.

– Каким это «одним делом»? – на нервах пошутила Сева. – Ему пока нельзя «одним делом» заниматься, он ещё маленький… – И сама хохотнула.

Ян не понимал взрослых тем.

– Фредди уже не маленький, – сказал он. – И он может показать тебе волшебство.

– Как? – удивилась Сева. – Так это он по телевизору фокусы показывает?!

– Нет. И не фокусы. Фокусы – это обман, а волшебство – это то, что наука пока не в силах объяснить.