Завтра

Дина обнимает меня всё крепче, как будто знает наперед, что мы не встретимся больше. Меня это пугает, но я поначалу я списываю это на ее отношение ко всей этой вечеринке. Я знаю, как она ненавидит прощаться.

– Дина!

Она поднимает голову, нехотя отстраняясь от меня. Я знаю, она не хочет, чтобы я задавал вопросы. И между нами проскальзывает незримое, натянутое напряжение. Я мысленно задаю ей вопрос, но она пытается отвести глаза. Словно хочет мне солгать, но не может. И в этот момент мир рушится. Я не верю ни в какие чертовы испытания, которые придумывает для нас Бог. В святом писании написано, что Бог дает тебе столько, сколько ты сможешь вынести. Но, знаете, что? Мы же не слепые и не глухие люди. Мы читаем газеты и смотрим телевизор. Вы же понимаете, о чем я, верно? И не надо мне говорить, что кто-то силен духом, а кто-то слаб. Это всё ерунда! Огромная несправедливая ерунда!

Музыка давно закончилась, и уже все смотрят на нас. И я просто спрашиваю у нее, хотя совершенно не хочу слышать ответ:

– Ты сейчас со мной прощаешься, Дина?

Она, наверное, только сейчас замечает, что каждый на этом этаже прислушивается к нашему разговору. И каждый из них ждет ее ответа. Только не я. Лил была тогда права, я не для нее. Она с самого начала знала, что это провал. А я хотел верить, что мы стремились оба, я и Дина, к чему-то настоящему. Если, вы, конечно, понимаете, о чем я. Потому что я сам немного запутался.

Моя рука выскальзывает из ее пальцев. Она всё еще молчит, хоть я и вижу слезы в ее больших глазах. Я медленно качаю головой, давая ей понять, что ей больше не нужно ничего делать и говорить.

Я разворачиваюсь и почти бегу, громко топая по ступенькам. Я выскакиваю с больницы, и вдыхаю полной грудью воздух. Там, внутри, я задыхался. Задыхался от собственного бессилия и ее предательства. Я не знаю, когда именно она решила бросить меня. Что с ней могло случится за одну ночь, что повлияло на ее решение? Я не знал, видит Бог, я не знал этого. Я думал, что понимаю ее. Не просто, как парень, который влюблен в нее. А как человек, в семье которого тоже есть несчастье, с которым мы все обязаны бороться.

Я шел по улицам вечернего города. Телефон вибрировал в моих брюках, как заведённый. Мне было плевать, кто сейчас мне звонит. Я больше не хотел иметь ничего общего с теми, кто был на том этаже, где устраивают вечеринки в честь смерти. Люди совсем с ума сошли? В каком воспаленном мозгу пришла эта мысль? Эй, а давайте отпразднуем смерть девушки, которая долго боролась, а теперь сдается! Да, осуждайте меня! Но мне сложно понять всё это. В детском отделении очень много малышей, которые даже еще не понимают, что именно с ними происходит. Но я видел, я видел детские глаза, и в них была надежда. В глазах Дины я никогда не видел надежды. Она была потеряна еще до встречи со мной.

Конечно, черт возьми, я злился а неё. Хотя, злился, это было неподходящее слово в данной ситуации. Я был взбешен и опустошен одновременно.

Я встал на пустынном перекрестке, раздумывая, куда бы я мог пойти. Я не хотел идти домой. Я просто хотел исчезнуть, раствориться в большом городе. Мне было чертовски больно. Что для вас больнее: физическая боль или душевная? Меня самого задолбало, что я тут стою и уныло философствую. Я опустился и сел на тёплую землю. Потом я просто откинулся и лег на спину. Так здорово, уставиться в темное небо и не думать ни о чем. Ни одной мысли о ней. Тогда почему мое сердце так болит?

35

Я открыл глаза, не понимая, где я нахожусь. Я помнил, что валялся на дороге, всматриваясь в ночное небо, но как я мог оказаться возле школы. Судя по тому, что небо было чистым и голубым, я понял, что сейчас около девяти утра. Я вытащил телефон с кармана, но экран был черным. Наверняка, это от звонков. От звонков, на которые я не отвечал.

Я потёр глаза и огляделся. Хорошо, что сегодня выходной и школа закрыта. Иначе наверняка у директора были бы ко мне снова претензии. И на этот раз, вполне обоснованные. Я спрыгнул со скамейки. Вчерашний вечер, определённо, был одним из худших дней в моей жизни.

Я шел домой и все еще негодовал мысленно, что всё это произошло. Когда я подошел к дому, я увидел Билла и Лил. Лил держала его за руку, уткнувшись в его плечо. Какого черта они оба делают на крыльце моего дома? Пришли отчитывать меня за то, как я поступил? Я уверенным шагом направился к той парочке, не замечая, что вот уже отец вышел на порог.

– Хей! – громко крикнул я. – Типа потеряли меня?

– Мы потеряли Дину, – ответила Лил и заплакала навзрыд.

Что? Она? Сейчас? Сказала? Я покачнулся, и в моем туманном сознании промелькнуло видение, как мой папа и Билл бегут ко мне. Я падаю на траву, больно ударяясь головой. Они оба поднимают меня, но мои ноги меня самого не держат. Я чувствую крепкую руку моего лучшего друга. Я ощущаю папину поддержку, но никак не могу вспомнить, что только что сказала Лил. Она что- то сказала про Дину. Ее слова крутятся в моей голове, но их не получается соединить в одно предложение.

– Майк! Дина умерла.