Завтра

– Когда? – тихо спрашиваю я. Хотя уже не важно, уже ничего не изменить.

– Сегодня ночью.

Сегодня ночью. Сегодня. Ночью. Девушка, которая плакала в моих объятиях и смеялась над моими школьными шутками. Девушка, которую я так мало знал, но любил долгое время. Дина.

Я оттолкнул их обоих от себя, встав на ноги. Отец немного удивился моей перемене, а Билл лишь отошел в сторону, закусывая губу. Я хорошо знал его взгляд. Ему было жаль, но он не мог этого сказать вслух. Я посмотрел на Лил. Она всё время плакала, не останавливаясь.

Я шёл в сторону дома, и каждый шаг, как пульс звучал в моей голове. «Дина умерла». Я вошел в дом и рухнул на пол. Меня никто не трогал, они просто смотрели на меня, как я справлюсь со своим горем. Они даже не могли представить, какой груз вины я взвалил на собственные плечи.

Я катался по полу, как сломанная заевшая игрушка. Я орал и кричал, мне казалось, что, если я выкричу свою боль, мне станет легче. Вот уже голос охрип, но я по-прежнему чувствовал ноющую боль в груди. Я ушел от нее, злясь и негодуя. Может, это я убил ее своим безразличием и равнодушием к ее судьбе? Может, она умерла от боли, которую я причинил ей?

Я забыл свое новое главное правило. Ценить каждый миг. Каждую секунду проводить время с близкими и теми, кто тебе по-настоящему дорог. Моя проблема была в том, что, когда я сбегал от Дины, мной владела гордыня. Чёртова гордыня, которая постоянно ломает мне жизнь!

Я рассматривал людей, столпившихся у небольшого гроба. Смотрел с уважением на отца Дины. Его взгляд был таким спокойным, и я мог только догадываться, что он чувствует. Он изначально был готов к этому, а я парень, который узнал ее за несколько дней, нет. Я всё еще не был готов принять ее смерть. Я всё еще валялся на том перекрестке, и не мог встать, потому что жизнь или судьба влепила мне огромную пощечину.

На похоронах ее папа подошел ко мне. Я не мог смотреть ему в глаза и всё время рассматривал свои ботинки. Он говорил мне «спасибо» за то, что я подарил его дочери несколько счастливых дней. Он говорил, что со мной она чувствовала себя обычным подростком. Я не мог больше сдерживать слез. Они катились по моим щекам, превращая мой черный костюм в мокрую одежду.

– Ничего, сынок, ничего!

Ее папа похлопал меня по плечу и отошел. Я поднял глаза, чтобы встретиться с миром, где люди оплакивали девушку, которая была мне дорога. Она была поистине удивительной, временами вредной, но всё же удивительной. Ее медсестра, Руби, разговаривала с кем-то, но увидев, что я смотрю на нее, направилась ко мне. Она подошла и грустно улыбнулась.

– Майк!? Я могу тебе кое-что сказать?

Я кивнул, слова застряли в горле.

– Ты не виноват. Ты не знал. Никто из нас не мог подумать, что эта девочка умрет в своей постели, только потому, что у нее просто перестало биться сердце. Я вижу, что тебя гложет, что ты не сумел с ней попрощаться. И ты чувствуешь вину, что ушел в тот день. Но тебя тоже можно понять, Майк. Я тоже злилась на нее в тот день.

– Получается, что она умирала с мыслью, что мы ее предали?

– Не смей! – громко сказала Руби, взяв меня за руку. – Она умерла, зная, что мы любим ее. Я была последней, кто видел ее в ту ночь. Она сказала мне, что ей очень повезло, что у нее есть такие друзья и… ты. Когда я покидала ее палату, чтобы вернуться на сестринский пост, она кое-что мне передала. Для тебя.

Руби начинает копаться в своей сумке, и достает тетрадь.

– Дина просила, чтобы я отдала это тебе, когда ты вернешься. Поверь, Майк, даже она не знала о том, что эта ночь для нее последняя. Для нее это был способ помириться, – Руби протягивает мне тетрадь.

Я касаюсь тетради пальцами и словно чувствую ее присутствие. Мне очень любопытно прочесть дневник Дины, но воспитание не позволяет сбежать с похорон девушки, которую я больше не увижу.

Когда всё закончилось, я иду один в сторону больницы. Я выбираю самую отдаленную скамейку, и открываю тетрадь. Читая каждую страницу, я понимаю, что сегодня мне тяжело. Мне будет тяжело еще несколько месяцев, может быть лет, а может и всю оставшуюся жизнь. Но Дина, удивительно сильная девушка с тяжелым заболеванием написала на последней странице своего дневника:

«Майк, я так люблю тебя! И я благодарна за те мгновения, которые у нас были. Сегодня ты спросил меня, прощаюсь ли я с тобой? До твоего вопроса я смогла бы ответить тебе «да», но глядя, как ты смотришь на меня, не понимаешь меня, я приняла решение. Я буду бороться за себя завтра! Я буду сражаться со своей болезнью. Я не знаю, выйду ли я победительницей или проиграю это сражение, но я верю, потому что ты веришь в меня. Майк! Завтра будет новый день. Завтра всё будет по-другому!»