Завтра будет поздно

Отряд, в котором находились Дементий Рыкунов, Василий Кокорев и парни с Чугунного переулка, собрался полностью, но его почему-то никуда не посылали. Молодые кузнецы пошли к начальнику районного штаба и с обидой спросили:

— Что же о нас не вспомните?

— А вы раньше батьки в пекло не лезьте, — ответил тот. — Нам молодой крепкий дубняк в резерве нужен. Начнет где-нибудь припекать, мы скомандуем вам: «В ружье!.. Становись. Бегом марш!» Ну и поспевайте со всех ног туда, где наших теснят, сшибайте врага и гоните. А пока можете идти в свой клуб. Когда понадобитесь — вызовем!

Комиссар только что отремонтированного крейсера «Аврора» матрос Белышев получил предписание вывести корабль на Неву и любыми средствами восстановить движение по Николаевскому мосту, захваченному юнкерами.

Кочегары без возражений подняли в котлах пар, механики прогрели машины, а новый командир крейсера — обрусевший швед, старший лейтенант Эриксон, — вдруг заартачился.

— Помилуйте, — сказал он, — у нас нет навигационных карт. Мне неизвестен невский фарватер. Река с начала войны в пределах города не углублялась, а она известна илистыми отложениями. У нас большая осадка, сразу же сядем на мель. Кроме того, не следует забывать о ненависти правительства к флоту. Вы знаете, что нас ждет за самовольные действия?

— Знаю, — ответил Белышев. — Но приказ выполню.

Комиссар пошел посоветоваться в судовой комитет. Там старшина рулевых, узнав об опасениях Эриксона, вызвался промерить фарватер ручным лотом.

— И я пойду, — сказал Филипп Рыкунов. — Мне Нева с детства знакома.

Подобрав гребцов, они спустили шлюпку на воду и, взяв аккумуляторный фонарик, так заклеенный черной бумагой, что оставалось лишь крошечное отверстие, отплыли в кромешную тьму.

Комиссар не уходил с верхней палубы. Около него толпились матросы. Они прислушивались, не поднимется ли стрельба со стороны Николаевского моста, но кругом было тихо.

Военно-революционный комитет отправил в базу Балтийского флота в Гельсингфорс условленную телеграмму из трех слов: «Центробалт, высылай устав». Это означало, что в Петроград надо немедля двинуть боевые корабли и отряды моряков.

Нужно было вызвать и кронштадтских матросов, но с ними не договорились о шифре. А в телефонограмме с открытым текстом многого не скажешь. Решили с нарочным послать секретный пакет. Но кто его доставит? Это мог сделать лишь смелый и опытный моряк, который сумел бы обмануть юнкеров, занявших мосты на Неве, и на катере прорваться к морю.

Подвойскому доложили, что в Смольный прибыл матрос, привезший листовки кронштадтцев, призывающие к восстанию.

— Зовите его сюда.

Вскоре в комнате Военно-революционного комитета появился моряк со шрамом на подбородке, на его бушлате поблескивали дождевые капельки.

— Матрос Проняков прибыл в ваше распоряжение! — доложил он и вытянулся, как полагалось по уставу.

Моряк не вызывал сомнения. «Такой прорвется», — решил Подвойский. Он вытащил из стола пакет и предупредил:

— Кронштадтцы должны прибыть завтра не позже полудня. «Авроре» приказано стать на Неве… Впрочем, все это изложено в приказе Военно-революционного комитета. Пакет надо доставить немедля и в полной сохранности.

— Есть, — вскинув руку к бескозырке, ответил Проняков. Он запихал пакет в боковой карман бушлата, круто повернулся и, придерживая рукой висевший на правом боку маузер, поспешил к выходу.

Через десять минут по темной Неве, вздымая пену, помчался буксирный катер с погашенными ходовыми огнями.

Темнота над рекой сгущалась. Пошел мелкий снег. В окнах вдоль набережной загорелись огни, отражавшиеся на воде рябыми бликами.

Катер благополучно миновал Литейный мост, Троицкий… Оставалось еще два. Проняков, напрягая глаза, вглядывался в туманную мглу. Огромный мост, перекинутый через Неву, казался пустым, но моряк на всякий случай сказал рулевому:

— Подбавь ходу!

Тот нагнулся к раструбу переговорной трубы и вполголоса произнес:

— В машине!

— Есть в машине, — донесся снизу ответ.

— Подходим к Дворцовому. Пар не травить, приготовиться к полному.

— Есть к полному!

Патрулей на середине моста не оказалось, заставы юнкеров были на дальних концах. Катер проскочил под высоким пролетом и помчался дальше, оставляя за собой серебристый след.

Последний мост был разведен у правого берега. Рулевой направил катер в средний пролет.

На мосту сразу же забегали темные фигуры в шинелях, послышались грозные голоса:

— Стой! Нельзя под мост!

— Как это нельзя? — притворно возмутился Проняков. — Мы по приказу!

— Пароль?. Стрелять будем.

Моряк, не слушая юнкеров, скомандовал:

— Полный вперед!

Катер дернулся и, обдавая патрули дымом, влетел под мост.

Через несколько секунд он выскочил с другой стороны и, разбрасывая воду, понесся дальше.

Вслед раздался выстрел, за ним другой, третий… Пули звякали по железу, с визгом проносились над рубкой. Но катер не останавливался.

Вскоре он был так далеко, что с моста его уже трудно было различить.

— Пронесло! — облегченно сказал Проняков. — Теперь дойдем без происшествий.

Он пощупал пакет в кармане и рукавом бушлата вытер пот со лба.