Завтра я буду скучать по тебе

Я решаю принять горячую ванну, в надежде, что это мне поможет. Я набираю ванну и раздеваюсь. Я сижу на крышке унитаза и смотрю, как из крана льётся вода и как поднимается пар. В какой-то момент я чувствую запах душевой ставангерской тюрьмы и прокручиваю в голове минуты со скакалкой на шее; я думаю о тишине и снова чувствую боль. А потом я вспоминаю о Фрей и о тех преградах, которые ей пришлось преодолеть, чтобы снова вернуться.

Ванна уже наполнена водой. Я спешно поднимаюсь с крышки туалета, но в гостиной раздаётся звонок мобильного телефона. Я разворачиваюсь и бегу по холодному полу, чтобы взять трубку.

– Это я, – задыхаясь, выговаривает Лиз, – я здесь.

Я раздвигаю шторы, за окном светятся фары автомобиля. Он стоит на парковке с заведённым мотором.

– Что ты здесь делаешь?

– Увидела твой автомобиль, – Лиз тяжело откашливается в трубку. – Арвид уехал с друзьями на природу. Я подумала заехать тебя навестить.

– Откуда ты узнала, где я?

– Я ездила по району…

– Ты могла просто позвонить.

– Да, но я хотела, чтобы это было сюрпризом. Я испекла кексы. Не знаю, как они на вкус, но я подумала, что мы могли бы…

– Самая дальняя квартира, – перебиваю я, – я в ванной.

Я открываю дверь, возвращаюсь в ванную и выключаю кран. Ванна заполнена водой на три четверти. Я осторожно в неё залезаю и откидываюсь назад, так что только голова и колени остаются над поверхностью воды.

– Эй!

В прихожей шуршат пакеты, когда хлопает входная дверь.

– Торкильд, это ты? – спрашивает Лиз.

Я слышу, как она снимает куртку и сбрасывает ботинки энергичным жестом.

Эмоциональный маятник моей сестры шатает ее из крайности в крайность: первая – хаотическая оргия быстрых углеводов и самобичевания, вторая – слепая вера во вселенское добро и справедливость, хотя найти их можно только в сказках и диснеевских мультфильмах. Кроме того, она обладает уникальной способностью восстанавливаться после этих спадов, пусть и прибавив пару килограммов. Она встаёт на ноги, закрашивает синяки, забывает про психологические травмы и снова начинает излучать добро. Её мысли переполнены наивными фантазиями об идеальных людях, будь то муж, друг или брат.

– А, вот ты где, – щебечет Лиз из-за двери и заглядывает в ванную. Волосы свисают на одну сторону, щёки покраснели. В её руках две сумки с продуктами, которые она ставит на пол перед собой, – ты моешься.

– Пытаюсь смыть грехи, – иронизирую я и провожу грубыми пальцами по лицу и волосам.

– Ну, уж как есть, – она засучивает рукава и подходит ко мне, – раз так, то я тебе с этим помогу, – говорит она и берёт бутылку шампуня, которую я поставил на край ванны. – Давно этого не делала.

Она выдавливает на руку шампунь и ставит бутылку на пол перед ванной.

– Вечно нужно было прикрывать тебе глаза, когда ты был маленьким, – говорит она, массируя голову.

– Разве не всем это было нужно в детстве?

– Нет, – хихикает она, – мне не было. Ты не позволял мне даже промыть уши душем, потому что боялся, что вода затечёт в голову.

Лиз останавливается и смеётся, её руки лежат у меня на голове.

– Ваша честь, – бормочу я, слегка улыбаясь, – свидетель лжёт.

– Когда ты был маленьким, ты думал, что с тобой случится… – она весело смеётся, – водянка! Ой, господи, – всё щебечет она и продолжает мыть голову, – бог знает, откуда ты всего этого тогда набрался.

– Ложь и снова ложь.

– Не говори такого, Торкильд. – Лиз нежно проводит ладонью по уху, прежде чем продолжить намыливать голову. – Ты же знаешь, что всё так и было.

– Так, на выход, – говорю я и указываю на дверь, – дай старику домыться.

Лиз, хихикая, уходит из ванной вместе со своими пакетами, а я закрываю глаза и погружаюсь в тёплую воду. Как только я ушёл под воду, я открываю глаза и смотрю наверх. Вода мутная, и из-за мыла щиплет в глазах. Я лежу до тех пор, пока хватает воздуха. Потом я вылезаю из ванны и одеваюсь.

Я выхожу из ванной комнаты, а Лиз уже поставила на стол бумажные тарелки, чашки, салфетки, коробки с пирожными и кексами и френч-пресс со свежезаваренным кофе.

– Проходи и садись, – говорит она, – надеюсь, тебе понравится, я всё приготовила сама. Не знаю, может быть, основа пирожных получилась жестковатой, но…

– Я не голоден, – отвечаю я.

– А… – Лиз печально смотрит на меня.

Я сажусь на диван рядом с ней и наливаю кофе в чашку.

– Вчера вечером я нашёл в море мёртвую женщину, – рассказываю я и откидываюсь на диван с кружкой в руках, – у неё не было лица.

– Что? – Лиз роняет надкушенный кекс с розовым кремом и посыпкой на тарелку, и он заваливается на сторону.

– Я позвонил шерифу. Они вместе с одним сержантом должны были приехать и забрать меня, но так и не появились.

Лиз смотрит на меня, ничего не говоря.

– А теперь она пропали. Завтра я еду в Трумсё на встречу в полиции.

– В полиции? – она слегка запинается и продолжает: – Они знают… кто ты и что случилось в Ставангере?

Я пожимаю плечами и делаю глоток из чашки.

– Наверняка. В любом случае, теперь всё по-другому. У меня нет выбора.

Лиз берёт надкушенный кекс и целиком засовывает его в рот.